В доках, где из залитых водой, битком набитых трюмов траулеров бесцеремонно выгружали омаров, четверо мужчин — всем им еще не исполнилось тридцати — решали судьбу курортницы, оставшейся после завершения сезона, девицы из дома Краунов на мысе Джунипер, девицы, которую все они видели со своих траулеров, девицы, которая в пять утра стояла совершенно голая у окна, глядя на море, будто только и ждала, когда они придут и возьмут ее.
Линди Поттер, жившая на Колд-Спринг-роуд, на самом краю поселения в маленьком дощатом домишке в северной части бухты, принялась бить своего пятилетнего сына Руперта за то, что он не вытер в коридоре сделанную собакой лужу. Она дала ему хорошего пинка, но мальчишка, гораздо более мудрый, чем большинство пятилетних детей, не ощугил боли и не издал ни звука.
На палубе траулера «Анжелас Баунти» Джеральд Кроуфорд, отец Стоуни, смаковал остатки виски, до смерти жалея, что угодил в капкан этой жизни и тащит на себе детей, жену и тяжесть всего мира, упавшего ему на плечи, — «груз всего треклятого, будь ему пусто, мира».
5
Стоуни Кроуфорд проехал на черном велосипеде фирмы «Швинн» мимо всего этого, не обращая внимания на копошение в человеческом муравейнике, и съехал с Колд-Спринг-роуд на грязную тропинку, ведущую в чахлый лес.
Откуда-то пахнуло разложением, ощутимо жарким, будто бы погибшее животное воплотилось теперь в запах. Еще в лесу воняло болотом и трясиной. Стоуни миновал древнюю разрушенную стену, обозначавшую границы кладбища, и на развилке свернул влево. Пожухлая трава здесь была выше, опавшие листья лежали кучами. Он соскочил с велосипеда и дальше отправился пешком.
Когда Стоуни шел к Норе, он каждый раз снова чувствовал себя ребенком, не отягощенным юношескими проблемами, а невинным и готовым верить в чудеса. Большую часть времени он ощущал на себе печать зрелости, но по-прежнему любил углубляться в пахнущий плесенью лес и заставать Нору за ткацким станком или возле котла за домом, перестирывающей гору белья.
Рубероид на крыше домика отстал в нескольких местах, а под скатом висели две дюжины готовых свечей. В огромном котле булькало белье и клубилась мыльная пена. Сама Нора стояла перед ним и здоровенной толстой палкой помешивала варево. От запаха мыла можно было бы задохнуться, но ветер дул в другую сторону, унося пар на болото.
— Нора! — крикнул он и помахал рукой.
Нора Шанс полуобернулась на звук, кивнула.
— Я чувствовала, что ты скоро придешь, — сказала она, когда Стоуни подошел ближе. — Твой голос… Никак к нему не привыкну. Еще год назад ты был моим маленьким мальчиком и вот уже говоришь голосом мужчины, готового покорить мир.
