«Слова иногда могут убивать, — подумал он тогда. — Слова могут менять все».
Лурдес прошептала их нежно, понимая, что эти слова могут ему совсем не понравиться. Понимая, что они могут уничтожить все то прекрасное, что они пережили вместе.
Понимая, что они могут уничтожить все, забрать у них вообще все, о чем они когда-либо могли мечтать.
Он ощущал, как ускоряется биение сердца, как что-то, адреналин или жидкий огонь, растекается под кожей, когда он вспоминает те два самых ужасных слова, какие только может услышать пятнадцатилетний мальчишка…
1
— Я беременна.
— Не может быть!
Стоуни скорее встревожился, чем удивился, понимая, разумеется, что беременность вполне возможна. Это же естественно: их тела достигли гормональной зрелости. И вот та ужасная цена, которую им придется заплатить за все.
Она долго молчала, но он слышал ее дыхание, медленное, осторожное.
— Я люблю тебя, — сказал он.
Утром на него обрушилось понимание всей значимости этой новости для него и для его будущего.
2
В разгар дня пара местных хулиганов прогуливала школу, и у одного из них возникла отличная идея.
— Давай обнесем дом моих предков. Я знаю, у них всегда заначена пара двадцаток, — предложил он.
Парня звали Вэн Кроуфорд — долговязый, лопоухий, с угреватым лицом и с периодически возникающей на нем цинической ухмылкой, с неестественно близко посаженными глазами, в вязаной шапочке на голове, он был окутан аурой собственной крутости и твердо знал кое что о себе.
Он ненавидит жизнь.
Ненавидит своего младшего брата Стоуни. Терпит его, но все-таки ненавидит.
Ненавидит мать.
Ненавидит отца.
Ненавидит тот факт, что ему вообще приходится жить среди этих провонявших рыбой людей в провонявшем рыбой городишке.
«НЕНАВИЖУ» — это слово, вытатуированное у него на заднице, никто из домашних, конечно, не видел в отличие от половины парней, посещавших спортзал и принимавших душ после американского футбола. Нельзя сказать, что Вэн был хорошим футболистом, но ненависть постоянно подогревала его, помогая в грубой игре. Однажды вечером Вэн напился в Нью-Лондоне и приятели принялись подначивать его, мол, слабо ли ему сделать татуировку. Вот тогда он и решил, что «ненавижу» — именно то слово, которое должно быть навечно запечатлено на его левой ягодице, хотя, будь он потрезвее, вытатуировал бы там и пылающий череп. Но Вэн был слишком пьян и не сообразил.
Он сидит на ненависти, он дышит ненавистью, вся его жизнь наполнена ненавистью.
