Лена никогда и не была в группе. Она лишь писала нам тексты. Но была негласным ее участником. Она была внутри. Не то чтобы она что-то решала, но мы нередко обращались к ней с вопросами, чтобы получить отвлеченное мнение, хотя по сути она была одной из нас, а не сторонним наблюдателем. Я вдруг осознал, что ни одна из песен, спетых Кириллом, не имела никакого отношения к ней, ни одна не была написана на ее слова. Это были хорошие, замечательные песни, но не ее. Можно было догадаться даже по ее позе, по тому, как она слушает, внимает, как одобрительно кивает, улыбается удачным моментам. Так смотрят на чужого ребенка: умиляющего, радующего, восхищающего, но чужого. Не своего.
В мой локоть снова впилась Оксана – я даже не заметил, что она меня отпускала. Видимо, ходила за алкоголем. И судя по всему, уже перебрала. Выступление заканчивалось. Самое время отправить Оксану домой, где бы она ни жила. Я вышел на кухню вызвать такси и на обратном пути столкнулся в коридоре с Леной.
Она растерянно смотрела по сторонам.
– Тебе помочь?
– Гитара. Я куда-то положила гитару. Не спрашивай, зачем она мне, но это моя гитара, – улыбнулась она, сама не понимая, как много для меня значила одна ее улыбка, говорящая, что я не враг ей и, возможно, однажды буду прощен.
Я выудил футляр из-под чьего-то плаща.
– Она?
– Ага. Спасибо. И… пока.
– Ты уходишь?
– Да. Я теперь ухожу пораньше. Ну чтобы не тяготить.
– Тяготить?
Неловко машет рукой, отворачивается к двери, открывает замок и выходит. Даже не обернувшись, не попрощавшись. Набравшись смелости, выхожу вслед за ней:
– Лена, когда стало… так?
– Не знаю, – пожимает плечами, и я вижу, что она поняла мой вопрос без дополнительных уточнений, – после твоего отъезда, наверное. Все изменилось. Новые люди, новая группа, новые друзья, новые песни.
– Ты писала нам… ему замечательные песни, – не вру нисколько.
– Может быть, – грустно смеется, – но все меняется. Нужно учиться существовать поодиночке, раз все так вышло. Раз мы развалились.
– Но вы всегда останетесь братом и сестрой, близкими людьми, семьей. – Даже просто так идти рядом с ней по лестнице и разговаривать было для меня уже маленькой победой, я говорил с ней и боялся, что сейчас она вспомнит, кто я, и тут же прогонит.
– Да, конечно. Но я словно больше не друг, понимаешь? Как в рекламе: «Старших братьев не выбирают». Я «старший брат», которого не выбирали, а любить надо.
– Ленка, откуда такие мысли?
– Не знаю. Может, я придумываю. Как ты сказал в «Доске» – таскалась за вами? Как-то так. Таскалась. У меня не было другой жизни, кроме вашей. А потом все распалось и оказалось, что у всех жизнь продолжается, а я не у дел. Я не знала, что мне теперь с собой делать.
