Да, для всех она была лишь статусной девушкой. Никто не знал ее слабой, уставшей, растерянной, вспыльчивой, трогательной, никто, кроме самых близких – и меня. Для остальных Лена была идеальной, будто с картинки, и это та причина, почему рано или поздно все ее отношения прекращались – она не хотела, не могла раскрыться и оказывалась в тупике, из которого выход был только один – уйти в себя. И никто, в том числе и он, не знал, не хотел знать, какой она бывает, когда сидит в длинной футболке на моей кухне, когда вдруг плачет и просит у меня затянуться, заходится в кашле, когда начинает говорить – сбивчиво, горячо, путано, как машет руками, как злится – и шея покрывается красными пятнами, и хочется оттянуть ворот и посмотреть, есть ли они там, ниже, на ее груди, животе, и если да, то целовать их, пока она не успокоится…
Я, наверное, всегда знал, что люблю ее. Но не признавался себе в этом. Не осознавал качество, масштаб, направление этой любви. То, что я чертовски, до боли, обиды, ревности, желания влюблен в нее, я понял в один из еще теплых осенних вечеров. Мы поехали ко мне на дачу за город. Я с новой подругой – милой, но ничего особенного, Кирилл с Соней, Лена с Русланом, пара-другая наших общих знакомых. Руслан в электричке опекал Лену изо всех сил, бесконечные вопросы: хочет ли она пить, есть, спать. Лена была удивительно молчалива, задумчива, отвечала рассеянно. На станции я подошел к ней, улучив момент, когда Руслана отвлекли, тронул за плечо:
– Давыдова, ты с нами?
Она раскрылась тут же, встрепенулась, заулыбалась:
– Не выспалась.
– Я знаю тебя столько лет, Ленка, что меня не проведешь твоим «не выспалась».
Она вдруг взглянула на меня – как-то очень хорошо, тепло, ведь я всегда был ее утешением, опорой, успокоением:
– Тебя не проведешь, это точно.
И повернулась ко мне спиной, ища Руслана.
Вечер шел по стандартному сценарию: жареное мясо, глинтвейн, гитара. Лена, обычно самая бойкая, громкая, веселая – стоит ей немного выпить, почти не вставала с шезлонга, зябла, куталась в одеяло, слабо улыбалась и выглядела так, словно недавно объявила про рак в последней стадии и теперь со всеми мысленно прощается, наблюдая за нашим весельем. Руслан веселился нервно, крутился вокруг нее волчком, кажется, почти с ума сходил от ее отрешенности. Наконец он утащил ее вглубь участка, чтобы поговорить, но через полчаса они вернулись – он бледный, растерянный, она – на удивление спокойная, все так же виновато улыбающаяся. Руслан сразу ушел в дом спать, а Лена придвинулась к огню и попросила у меня вина. Постепенно все разошлись, мы сидели плечом к плечу, говорили о всяком неспешно, шутя, пока наконец я не спросил:
