Сказали слуги:
— За оградой враги стоят.
— Что за враги? Каковы они на вид?
— У них пестрые набедренные повязки. На голове — красивые платки, как у богатых вождей. Кхиены их остры, мечи сверкают, точно солнце. Как тыквы, округлы у них тела. Как белки-летяги, они проворны и готовы ринуться в бой. Глаза у них дивно сверкают.
— Скорей отопри ворота! — снова воскликнул Дам Шан.
Мэтао Мэсей ответил:
— Жалкие черные псы! Раз уж вы пришли, я готов угостить вас объедками с нашего пира и остывшим рисом.
Дам Шан сверкнул глазами:
— Эй, люди! Рушьте ограду!
Все кинулись выполнять приказ Дам Шана. Но даже братья его и родичи не сумели свалить ограду.
Сказал тогда Дам Шан:
— О брат, ты, который одет в железные доспехи! О брат, ты, который одет в стальной панцирь. О юноши, могучие и крепкие, рушьте ограду, разбейте ее в щепы!
И услышал Дам Шан в ответ:
— Мы не можем! Убей нас за это, если хочешь! Брось, как падаль! Но нет у нас мочи разбить эту ограду, разнести ее в щепы.
Тогда Дам Шан сам подошел к ограде, толкнул ее всего лишь раз — и повалил. К дому Мэтао Мэсея ринулось войско, неисчислимое, как стадо ланей, которое идет на водопой, как муравьи в муравьиной куче.
А дом и терраса залиты лунным светом, изукрашена лестница деревянной резьбой, — птичьими клювами. Она шире самой широкой циновки, и если две пары рабов друг другу навстречу понесут на шестах кувшины с вином, они не столкнутся.
Крикнул Дам Шан:
— Живее спускайся, Мэтао Мэсей, я отрублю тебе голову.
Отвечает Мэтао Мэсей:
— Зачем мне спускаться, я здесь славно забавляюсь: хочу узнать, упруги ли груди у твоей жены.
— Не мешкай, — грозно крикнул Дам Шан. — Не то я сейчас в щепы разнесу лестницу! Подожгу солому, и твой дом запылает, как факел.
— Погоди, сейчас спущусь. Только удара мне не наноси, пока я буду идти по лестнице!
Дам Шан сказал:
— Не бойся. Пока ты будешь ползти по лестнице, я не подниму на тебя руки. Взгляни: здесь, внизу, твои свиньи. Я ведь их не бью и не режу!
И вышел наконец Мэтао Мэсей. Его кхиен, и острый и округлый, переливался, как радуга, меч его сиял. С мечом в руках Мэтао Мэсей был похож на грозного, разгневанного бога. Он туго завязал набедренную повязку, надел рубаху с пуговицами, сошел вниз, и стал с опаской пробираться сквозь толпу воинов, как рассветный туман, который, крадучись, стелется по земле.
Дам Шан воскликнул:
— Что же, начинай. Метни острый кхиен, обитый сталью!
— Да нет, — хрипло ответил Мэтао Мэсей. — Уж лучше ты начни. Ведь я подобен острой шпоре молодого петуха, а она тверже железа. Я будто отточенная шпора у дикого петуха, а она как колючка дерева кчам, на которую наступить страшно.
