— Скраф! Противный… гадкий-прегадкий пес! Она склонилась над собакой, поглядывая на Гарца из-под упавших локонов.
— Вовсе нет! Можно дать ему хлеба?
— Нет, нет! Не давайте… Я побью его… и скажу ему, какой он гадкий, больше он не будет себя так вести. И еще дуется; у него всегда такой вид, когда он дуется. Вы здесь живете?
— Временно. Я приезжий.
— А мне показалось, что вы здешний. У вас выговор такой.
— Да, я тиролец.
— Сегодня утром я должна говорить только по-английски, но я не очень люблю этот язык… потому что я наполовину австрийка, и немецкий мне нравится больше; но моя сестра Кристиан — настоящая англичанка. А вот и мисс Нейлор. Ох и задаст она мне сейчас!
И, указав розовым пальчиком на вход, она снова жалобно взглянула на Гарца.
В комнату подпрыгивающей, птичьей походкой вошла пожилая маленькая женщина в сером саржевом платье, отделанном узкими полосками бордового бархата; на груди ее болтался на стальной цепочке большой золотой крест; она нервно стискивала руки, затянутые в черные лайковые перчатки, довольно потертые на швах.
У нее были преждевременно поседевшие волосы, быстрые карие глаза, кривоватый рот, а голову она держала, склонив набок; на ее добром узком и длинном лице застыло извиняющееся выражение. Ее несвязные и отрывистые фразы звучали так, будто были на резинках и втягивались назад, как только она их произносила.
— Грета, как ты можешь! Что скажет твой папа! Право, не знаю, как… так неловко…
— Что вы, что вы! — утешил ее Гарц.
— Идем сейчас же… извините… так неудобно!
Все трое стояли: брови Гарца то поднимались, то опускались; маленькая женщина нервно теребила свой зонтик; Грета покраснела, надула губки и с глазами, полными слез, накручивала на палец белокурый локон.
— Ой, глядите!..
Кофе закипел и убежал. По стенкам кастрюльки, шипя, текли тонкие коричневые струйки. Собака, опустив уши и поджав хвост, стала носиться по комнате. Все трое сразу почувствовали себя легко и свободно.
— Мы очень любим гулять по дамбе, и вот Скраф… вышло так неудобно… Мы думали, здесь никто не живет… ставни потрескались, краска облупилась. Вы давно в Боцене? Два месяца? Подумать только! Вы не англичанин? Тиролец? Но вы так хорошо говорите по-английски… прожили там семь лет? Неужели? Как это кстати! Грета сегодня говорит только по-английски.
Мисс Нейлор метала смущенные взгляды под крышу, где перекрещивались балки, отбрасывая глубокие тени на беспорядочную кучу кистей, инструментов, мастихинов и тюбиков с красками, лежавшую на столе, сколоченном из ящиков; на большое окно без стекол, доходившее до самого пола, где еще сохранился обрывок ржавой цепи — память о том времени, когда на чердаке была кладовая. Она поспешно отвела взор, увидев на холсте незаконченную обнаженную фигуру.
