В тот момент, когда муж Эрмины подходил к этому месту, ныне застроенному домами аллеи де Турни, к нему подошел элегантнейший молодой человек и сказал: – Позволительно ли будет мне засвидетельствовать почтение господину де Сентаку?
Сентак отступил на шаг и вгляделся в собеседника.
– Вы, должно быть, ошиблись? – сказал он.
– Почему? Разве вы не господин де Сентак?
– Это действительно я. Но вас знать не имею чести.
– Полно вам, сударь! Уверяя вас в обратном, я никоим образом не наношу вам оскорбления.
– В самом деле? Погодите-ка.
– Что это вы так разволновались?
– Как? Это вы?
– Собственной персоной.
– В таком наряде?
– А что, он мне не идет?
– Да нет, признаться, очень даже идет, но я не в силах скрыть своего удивления. А дерзости вам не занимать.
– Несчастья случаются лишь с робкими рохлями.
– Вы хотите мне что-то сообщить? – спросил Сентак.
– Совершенно верно, сударь, в противном случае я не посмел бы остановить вас и побеспокоить.
– Давайте лучше отойдем в сторонку… сударь… Кстати! Как вас зовут в свете?
– Жорж де Самазан.
– Самазан? Значит, это вы спасли мою жену?
– Причем, сударь, от моих же собственных бандитов.
– Да? Почему же вы тогда вырвали ее из рук этих негодяев, которые могли бы по неосторожности…
– Всадить ей в грудь пулю?
Сентак ничего не ответил.
– Я вырвал ее из рук моих людей по той простой причине, что мадам пока еще не унаследовала состояния юного Давида, и если бы она умерла раньше его, то принадлежащие молодому человеку капиталы стали бы предметом судебного разбирательства.
– Я не ошибся в своих оценках касательно вас, – сказал Сентак, – вы действительно человек умный.
– Я тоже так думаю, и если вы соблаговолите последовать за мной…
– Куда это?
– На лужайки общественного сада.
– Зачем?
– Побеседовать.
– Может, лучше куда-нибудь зайдем?
– Господин де Сентак, стены всегда имеют уши. В то же время я не знаю ни одного случая, когда кто-нибудь подслушал бы разговор на свежем воздухе. В общественном саду, завидев приближающихся к нам людей, мы будем произносить только слова, предназначенные для их ушей.
– Но ведь… – с сомнением в голосе протянул Сентак.
– Ага! Понимаю. Вы боитесь, как бы вас не увидели со мной. Успокойтесь. В городе меня знают как де Самазана, а человек сто считает дворянином почище вас.
– В таком случае давайте действительно пойдем в общественный сад.
– И вы увидите, что в беседе на свежем воздухе нет ничего такого, особенно если разговор не предназначен для чужих ушей. Это единственное место, где
