– Отлично.
В мгновение ока Эрмина надела шляпку и накинула на плечи манто.
– Я не предлагаю себя вам в сопровождающие, – с насмешкой в голосе сказал муж.
– Ах! Вы мне совершенно не помешаете, поэтому если желаете – едемте.
Сентак был слишком подозрителен, чтобы не догадаться, что жена обвела его вокруг пальца и что ей нужно сообщить сестре нечто очень важное. Но он знал и другое – если увязаться за Эрминой, она точно никуда не поедет. Поэтому он сказал себе, что если взяться за дело с умом, то все интересующие его сведения можно будет узнать и от Филиппины.
– Нет, моя дорогая, – ответил он, – хоть вы и называете меня тираном, я отпускаю вас одну.
Эрмина посчитала неуместным отвечать на его последние слова, спустилась вниз и села в экипаж.
В тот самый момент, когда тяжелая карета миновала ворота особняка Сентаков, расположенного на площади Дофин, вновь на своем вороном коне показался всадник, перед этим уже привлекший внимание молодой женщины.
Он совершил в седле несколько грациозных пируэтов, затем повернулся к Эрмине лицом и с улыбкой поклонился.
Женщина в ответ лишь холодно кивнула головой и поехала дальше.
– Это, должно быть, господин де Самазан. Беда лишь в том, что он показался мне слишком невоспитанным. Вместо того чтобы гарцевать верхом перед особняком с видом воздыхателя, лучше явился бы с визитом.
После этих слов Эрмина напрочь о нем позабыла, и у нее осталось лишь одно желание – побыстрее приехать к сестре.
Путь, впрочем, был недолог, и несколько минут спустя она уже входила в гостиную Филиппины.
Жена Годфруа осталась все такой же милой и симпатичной, какой мы ее когда-то знали. Она была самой очаровательной хозяйкой, о которой можно только мечтать, и Мэн-Арди, обладая таким сокровищем, считал себя счастливейшим мужем и отцом.
Рядом с Филиппиной на ковре возились трое очаровательных детей, старшему из которых, Клодиону, названному так в честь деда, было семь лет.
Увидев тетушку, он сбросил на пол младшую сестренку, до этого катавшуюся на нем верхом, и побежал обнять Эрмину. Самый младший, которому едва исполнилось год и месяц, был поглощен тем, что самозабвенно рвал книгу, доверенную ему матерью.
– Эрмина, дорогая моя, здравствуй, – сказала Филиппина.
– Здравствуй, сестра.
– Эге! Что-то ты раскраснелась, можно подумать, что у тебя неприятности.
– И да, и нет.
– Тогда рассказывай.
– А где Годфруа?
– Работает в библиотеке.
– Прошу тебя, вели его позвать.
– Прямо сейчас?
– Да, прямо сейчас.
