В конце января 1827 года, через восемнадцать месяцев после описанных нами событий[1], в Бордо был самый разгар карнавала.
Карнавал! Это слово, ныне вызывающее у нас довольно спокойные ассоциации, тогда воплощало в себе подлинную магию.
В те времена умели от всей души развлекаться, хохотать и танцевать.
Сегодня на смену этому пришли скучные ужины, на которых и смеются, и едят, едва раскрывая рот.
Одна из особенностей былых карнавалов заключалась в том, что начиная с праздника Богоявления маски постоянно встречались на улице, и вполне уместным считалось переодеваться и рядиться, чтобы повеселиться на площади перед Интендантством, даже когда никакого маскарада там не было и в помине.
Но день, когда мы возвращаемся к нашему повествованию, выпадал как раз на воскресенье, и в театре давали большой бал.
Сегодня в Бордо популярностью пользуется лишь один бал – тот, который устраивают в четверг перед Великим постом.
И до сих пор во время его проведения среди полусотни черных фраков и пальто нет-нет да и мелькнет домино или костюм Пьеро[2].
В 1827 году маскарады блистали во всей своей красе. Чтобы отправиться на костюмированный бал, где собирался весь высший свет, никто не боялся надеть на себя костюм другой исторической эпохи.
И не было ничего прекраснее чудесной витой лестницы, которая вела к первым и вторым галереям.
Почти на каждом ее пролете дамы и господа в элегантных масках обменивались фразами пусть не всегда умными, зато неизменно уместными, изысканными и отличавшимися хорошим вкусом.
До того лая, да простят нам это ужасное слово, которым в наши дни сопровождаются любые встречи на костюмированном балу, было еще далеко.
Одним словом, переодетые дамы и господа с масками на лицах в этот вечер толпились меж колонн вестибюля по обе стороны от парадной лестницы у входа в знаменитый концертный зал.
Самые неутомимые весельчаки разбились на группки, одна из которых обосновалась на нижних ступенях левой лестницы.
Хотя компания эта практически полностью состояла из молодых людей, большей частью переодетых в костюмы паликаров[3], бывшие тогда в большой моде, в нее также входили и две дамы – шотландка и андалузска.
Наконец, в центре ее стояла высокая, молодая и, судя по наполовину прикрытому маской лицу, прекрасная особа.
