– Мадам, вы понимаете, что выдвигаете против Сентака более чем серьезное обвинение?
– Перед тем как его сформулировать, я всецело взвесила его важность и значимость.
– И вы полагаете, что…
– И я полагаю, что человек, явившийся на наш бал-маскарад в личине повелителя Монкрабо, тесно связан с Сентаком.
– Этот предводитель бандитов?
– Да.
– Он хочет избавиться от наследника верного единомышленника Дюплеи…
– Или убить его, – добавила дама.
– Знаете, мадам, – сказал Танкред, – предлагая вам разделить с нами ужин, мы даже не предполагали, что вы сделаете столь серьезное заявление, в которое просто невозможно поверить.
– Вы что же, отвергаете мое предположение?
– Начисто, – ответил Танкред, полагая, что перед ним обыкновенная шутница, которых можно нередко встретить на костюмированном балу.
– Почему? – спросила дама.
– Потому что вы поклялись заинтриговать нас этим вечером во время маскарада, и я должен признать, вам это прекрасно удалось. Но это еще не значит, что вы поступаете правильно, продолжая над нами насмехаться, хотя, если быть откровенным до конца, этот ужин является не чем иным, как естественным продолжением костюмированного бала.
– Напрасно вы шутите.
– Полно вам!
– Послушайте! – продолжала молочница. – Эрмина де Женуйяк несчастна в браке?
– Что до этого – то да.
– Вечером де Сентак говорил с этим персонажем, который открыто продемонстрировал вам все свои способности?
– Да.
– И вы даже не желаете спросить, как я узнала о вещах, всецело подтверждающихся вашим собственным рассказом?
– Боже мой, мадам, то, о чем я только что поведал, ни для кого не является тайной. Завещание старого Самуэля наделало много шуму. Что касается конкретных деталей, то здесь достаточно было найти подход к нотариусу, который его составлял, или к его писарю…
– Прошу прощения, сударь, но я вынуждена вас перебить.
– Вы обиделись?
– Да, и хочу добавить, что не давала вам права меня оскорблять.
Эти слова были произнесены с таким достоинством и таким тоном, что Танкред тут же раскаялся в своих неподобающих речах.
– Вы сами, сударь, – продолжала молодая дама, – ведете себя так, будто мы все еще находимся на костюмированном балу, будто вы не видели моего лица.
– Примите мои извинения, мадам.
– Господин де Мэн-Арди, запомните: о господине де Сентаке мне известны сведения, которые, обнародуй их я или кто-то другой, причинили бы семье вашего брата неизмеримые страдания. Но я не считаю, что сегодня, в этот день и час, должна ими с кем-то делиться.
