– Тем постыднее то, что ты пытаешься нанести своему императору удар в спину… – Сенека вопросительно посмотрел на Тигеллина, а тот продолжал: – Мои шпионы докладывают, что ты связан с группой аристократов, готовящих заговор против императора. Нам удалось схватить одну из заговорщиц, но даже под пыткой раскаленным железом она не выдала своих сообщников.
– Потому что никаких сообщников у нее нет и не было.
– Они есть, я убежден в этом. К сожалению, выжать что-либо из этой женщины уже невозможно. Она повесилась на веревке, свитой из собственного разорванного белья.
– А что, если она была невиновна? Ты не чувствуешь вины за ее смерть?
– Командир расквартированной в Мизенуме когорты поклялся всеми богами и своей правой рукой, что эта женщина пыталась завлечь его в число заговорщиков. Он достойный доверия человек.
– Достойный доверия? Это, случайно, не Волюзий Прокул, который был замешан и в смерти Агриппины? Он, насколько я могу судить, готов поклясться в чем угодно, если только ему хорошо заплатят.
Тигеллин постарался придать своему лицу максимально строгое выражение.
– Он сообщил, что ты поддерживал тайную связь с неким Пизоном, главой группы заговорщиков, и что тебя прочили в преемники Нерону.
Сенека вскочил на ноги и, явно взволнованный, начал расхаживать по комнате. С циничной улыбкой Тигеллин сказал:
– Если ты думаешь о бегстве, то уже слишком поздно. Твой дом окружен преторианцами.
Старик подошел к окну и выглянул наружу. Увидев красные пучки перьев на позолоченных шлемах, он с отвращением отвернулся.
– Это твое решение или воля императора?
– Это делается ради блага императора, – уклончиво ответил Тигеллин.
– Понятно, – спокойно проговорил Сенека. – Стало быть, время пришло.
Повысив голос, он позвал свою жену Пауллину.
Разоблачение направленного против императора заговора имело катастрофические последствия. Узнав, что лишь случай помог ему избежать покушения, Нерон начал метаться, словно загнанный зверь, отдавая приказы об аресте каждого, на кого поступил донос.
Сенека покончил самоубийством, вскрыв себе вены. Оказаться жертвой показательного процесса он не хотел. Его смерть вызвала в Риме настоящую волну самоубийств – особенно после того, как стало известно, каким спокойным и почти счастливым умер этот философ и поэт. Римляне, которым всегда свойственно было совершенно особое отношение к смерти, старались уйти из жизни не менее достойно, чем это сделал Сенека.
За время процесса о государственной измене все сколько-нибудь важные пункты города были заняты преторианцами. Опасаясь возможного переворота, Нерон заперся в своем новом, еще не до конца обставленном дворце, предоставив Тигеллину полную свободу действий. Было устроено страшное, кровавое судилище, жертвами которого стали даже некоторые сторонники императора. Тем не менее Нерон жил в постоянном страхе. Хотя казна была почти пуста, он распорядился выплатить каждому из своих гвардейцев по две тысячи сестерциев. Так он надеялся купить себе хоть какую-то безопасность.
