Пизон испуганно отшатнулся.
– Кто смеет утверждать подобное?
– Не беспокойся, – с притворным жаром произнесла маска. – Я тоже противница императора и, следовательно, на твоей стороне.
Пизон несколько мгновений колебался, а затем, бросив взгляд на безупречную, почти детскую фигурку женщины, заговорил:
– Моя первая жена была в день нашей свадьбы похищена императором Калигулой, этим сумасшедшим. Три дня и три ночи он держал ее взаперти, изнасиловал, а после этого выгнал и отправил нас обоих в изгнание. При Клавдии нам удалось вернуться в Рим. Клавдий, впрочем, тоже был не совсем в своем уме, да и Нерон мало чем отличается в этом отношении. Слишком много у него повсюду ушей, и это делает его все более непредсказуемым.
– А ведь императору всего тридцать лет!
– Именно поэтому, – с опаской огляделся вокруг Пизон, – его следует устранить. – Он долго смотрел на неподвижно застывшую маску, а затем неуверенно проговорил: – Назови мне свое имя, и тогда я открою тебе одну тайну.
– Хорошо, – ответила маска. – Ты первый!
– Против Нерона, – шепотом заговорил Пизон, – существует заговор, в котором участвуют многие именитые римляне. Мы встречаемся через нерегулярные промежутки времени и каждый раз в новых местах, обсуждаем планы покушения на него. В Риме, однако, к Нерону не подступиться. Он не выпивает ни капли, не съедает ни крошки, если их предварительно не попробует назначенный для этого прислужник. Он избегает встреч с людьми и появляется в театре или цирке только окруженный целым отрядом телохранителей.
– Что же делать?
– Все должно случиться на его пути в цирк. Тогда наши шансы будут наиболее реальными.
– И когда это произойдет?
– Может быть, уже завтра, при открытии игр Аполлона. Во всяком случае, все приготовления закончены… А теперь открой мне свою тайну!
– Хорошо, – ответила так похожая на маленькую девочку женщина. – Отвернись и закрой руками глаза, пока я не позову тебя.
Пизон послушно подчинился. Напрасно он ждал разрешения обернуться. Когда он все же повернул голову, красавица в маске исчезла. Пизон почувствовал, как на него накатила волна страха.
Комната, в которой Вителлий дожидался начала схватки, давно уже стала для него привычной. И все равно белый мрамор пола и стен выглядел холодным и недружелюбным. Лишенные окон стены с закрепленными на них стойками для факелов создавали гнетущую атмосферу усыпальницы – разве что на массажном столе в центре помещения не стоял саркофаг.
