В один из вечеров, когда Люда возвращалась с работы, незнакомый парень остановил ее у подъезда:
– Девушка, вы не знаете Егорова Николая Петровича?
Люда внутренне напряглась, внимательно разглядывая парня, как будто по его виду можно определить, зачем ему понадобился отец.
– Знаю, а вы кто?
Незнакомец, словно не слыша вопроса, попросил:
– Вы не могли бы его позвать? Мне с ним переговорить надо.
– Не могу, – отрезала она. – Он умер.
– Как? – воскликнул парень.
– Три месяца назад от инсульта, – проговорила она и направилась к подъезду.
Парень развернулся, подошел к лавочке, стоявшей недалеко от дома, сел и прикрыл голову руками. Он явно был ошеломлен известием. Люда подошла к нему и присела рядом.
– Вы разве не знали? – смягчилась к незнакомцу, столь сильно переживавшему смерть ее отца.
– Нет, я сегодня приехал из Ярославля. Мы договорились встретиться, и вот… – парень не мог говорить, казалось, слова застревали в горле.
– Вы кто? – спросила Люда.
– Я – сын, – ответил он.
– Чей? – уточнила она.
– Николая Петровича.
– Неправда, – вскрикнула Люда. – Я его дочь!
– Люда? Как же я не догадался? Мне Николай Петрович о вас говорил, и о Геннадии тоже.
– А мне отец о вас ничего не говорил, и быть этого не может, – утвердила Люда.
Возникла долгая пауза, в которой росла внутри Люды страшная злость. Какой-то хитрец прикрывается именем отца. Зачем? Она откровенно разглядывала парня: высокий и неловкий, длинные руки торчат из коротких рукавов, бурная шевелюра, похожая на отцовскую, и глаза такие же, похожие на ее глаза, губы сжаты точно так же, как сжимал их отец. Незнакомец походил на отца. Это сразу в глаза не бросалось, но, присмотревшись, можно заметить сходство.
– Как вас зовут? – спросила она, потому что надо же что-то говорить.
– Алексей, – парень немного помолчал, очевидно, обдумывая слова, и продолжил, – Алексей Деркачев.
А потом рассказал ей, что знал. И трудно было поверить, поскольку отец никогда, ни единым словом, ни намеком не говорил матери и детям об этом. Услышанное страшно возмутило Люду. Получалось, что отец врал им, обманывал мать, где-то без него рос сын, и он даже не интересовался им. Образ отца – самого честного и порядочного – таял. Не было такого отца, был предатель своей семьи, чужой женщины и старшего сына. Простить такое невозможно. А этот парень – сидящий перед ней брат, кажется, сводный, – уничтожил ее веру в отца.
– Ты вот что, – сказала Люда в сердцах, – к нам не ходи. Незачем маме об этом знать. Уезжай.
