– Мэтти, мы прорвемся.
– Зачем ты это делаешь? – спросил как-то я.
Он вскинул руки, и голос его прозвучал надтреснуто:
– А куда еще мне податься?
Все двенадцать лет Вуд привозил мне ланч. Душа моя раскалывалась, и помешать этому он не мог, но раз в месяц крепко ее сшивал.
Как же я люблю его.
Он смахнул крошки с приборной доски, бросил какой-то мусор на заднее сиденье.
– Извини за бардак. Сейчас у нас с Лаурой одна машина на двоих, пока не найду время подобрать что-нибудь. Все недосуг из-за работы.
Я не поверил, так как достаточно хорошо знал его, чтобы понять – признание далось тяжелее, чем он хотел бы показать.
Вуд нарушил молчание, заговорив о пустяках:
– Коуч Рей передает привет. Говорит, что свяжется с тобой.
– Он все еще в школе?
Вуд кивнул, не глядя.
– Говорит, у них в этом году есть перспективный парень.
– Он обо всех так говорит.
Вуд улыбнулся.
– Повезло нам.
До Гарди было двести двадцать миль. Следующий вопрос Вуд задал, не посмотрев на меня. По тону я понял, что вопрос отрепетированный, и, хотя жену его не знал, мог поспорить – спрашивает с ее подачи. И нет, я ее не виню.
– Ты, э… думал, куда поедешь?
Я показал на машину.
– А куда идет «Субурбан»?
– В Гарди.
– Я бы поехал в Гарди.
Он покачал головой, взвешивая осторожно слова.
– Не самая, пожалуй, лучшая идея.
Вуд женился на Лауре Трумен шесть лет назад. Она работала помощником секретаря суда и познакомилась, влюбилась и вышла за него замуж после того, как он все потерял. Ничего другого мне знать о ней и не требовалось.
– Это Лаура попросила тебя так сказать?
Еще одно болезненное признание:
– Да, но она права. И если ты будешь честным с собой, то признаешь ее правоту.
Вот такой он, старина Вуд – человек, который не сдался и не боится сказать правду. Он протер ветровое стекло изнутри грязной майкой.
– Когда прошел слух, что ты… ну, в общем, хорошее поведение и все такое, группа родителей, в основном матери девочек, составила петицию. Городской совет ее принял единогласно. Согласно ей, парни, – он указал на мой ножной браслет, – э… вроде тебя не должны допускаться в наш город.
Как был моим защитником, так и остался.
– Я беспокойства никому не доставлю.
Он опустил солнцезащитный козырек.
– Это ты так думаешь. – Оторвавшийся кусок потолочной обивки трепыхался на ветру в открытом окне. Широкие плечи Вуда выступали по бокам сиденья, а руль в его огромных ручищах казался игрушечным. И пусть лицо выражало озабоченность, семейная жизнь пошла ему на пользу. Я попытался отвлечь друга и показал на его брюшко.
