— Ну, конечно, я сама виновата, — каялась Альбина. — Кругом виновата… Тебе не холодно, Валечка? Дай-ка я тебя укрою получше. А про меня чего уж говорить. Выпала я, Валечка, из жизни. Вылетела кувырком… А кто мне пинка дал? Она, Ксения…
— Плюнуть тебе давно пора на все прошлое, — строго внушала Валя. — И люди бы забыли. Ты сама без конца напоминаешь всем о том, чего им и знать не надо. Ты оглянись, в общежитии уже никого из старых. Живи, Алечка, потише…
— Чтобы я? Смирилась? Перед ней? — жарко шептала Альбина. — Да никогда! Не тому нас учили в детском доме! Таким, как Ксения, нельзя доверять воспитание молодежи. Я не за себя воюю, я за молодых. Ксения меня боится. Ты обратила внимание? Ручки-то обратно привинтили.
— Ты на пустяки себя не разменивай, — бормотала Валя, засыпая в обнимку с Альбиной. — Тебе личную жизнь строить надо, семью создавать.
Валя на целине вышла замуж за Витьку Меженкова из их детского дома. Надо же было судьбе устроить такую встречу, вычертить по огромаднейшей территории две линии — одну из фабричного города в центре России, другую из дальнего северного гарнизона — и скрестить линии в степи, в той точке, где построили новый целинный совхоз. Там Валя и Витька слепили своими руками дом из самана, там у них один за другим появились на свет двое сыновей, но именно из-за ребят и пришлось уехать: они стали болеть, и врач посоветовал переменить климат. Третья линия судьбы выводила Меженкова, отца двоих сыновей, к встрече с Альбиной. Он в детском доме вздыхал по ней, а вовсе не по Вале.
Когда Альбина рассказывает малознакомым людям навзрыд всю правду про свою жизнь, она называет знакомого с детства Витьку Меженкова «мужем лучшей подруги». Он караулил ее возле общежития, клялся, что детская любовь теперь распылалась в его груди жарким огнем… Меженкову надоело мыкаться по частным квартирам, надоело, что Валя ударилась в общественные дела и пропадает до ночи на собраниях, что ребята не вылазят из простуд…
Рассказывая о том, как ее преследовал муж лучшей подруги, Альбина признается, что он ей очень нравился, но у него жена, двое детей. Нельзя строить свое счастье на несчастье других… Не тому ее учили с детства.
Многие не верят, что все обстояло именно так, но это святая правда.
…В комнате стемнело, но неохота зажигать свет. Неохота и отозваться на стук в дверь. Ни Альбина, ни Клавдея никого к себе не ждут, к ним может постучаться только какая-нибудь соседка по общежитию, попросить щепоть соли или денег до получки. Постучалась, не дождалась ответа, заметила, что в комнате темно — и уходи. Нет ведь, стучит и стучит нетерпеливо.
