Однако выводы Бруно не носили физического или астрономического характера, а были основаны на общих соображениях философского толка.
Естественнонаучное обоснование этих идей попыталась дать физика Ньютона. Из основных законов классической механики следует, что любая конечная система материальных частиц или тел должна в результате взаимного притяжения собраться к одному общему центру. Таким образом, с точки зрения физики Ньютона сколько-нибудь устойчивая конечная материальная Вселенная просто не может существовать.
А поскольку она существует и не собирается к одному центру, значит, она бесконечна.
Вопрос казался вполне ясным и решенным бесповоротно и окончательно, как, впрочем, и все другие проблемы, получившие описание в рамках классической физики.
— Сегодня можно смело сказать, — оптимистически заявил на рубеже XIX и XX столетий один из авторитетнейших физиков того времени англичанин Вильям Томсон (лорд Кельвин), — что грандиозное здание физики — науки о наиболее общих свойствах и строении неживой материи, о главных формах ее движения — в основном возведено. Остались мелкие отделочные штрихи.
Казалось, выводы классической физики Ньютона о бесконечности мира находят себе убедительное подтверждение и в астрономических наблюдениях.
С развитием методов изучения Вселенной ученым удалось установить, что звезды находятся от нас на разных расстояниях. И тем самым возможная «граница мира» значительно отодвинулась.
Прошло еще некоторое время, и оказалось, что окружающие нас звезды образуют обособленную звездную систему — Галактику. Были определены размеры этого звездного острова: выяснилось, что его протяженность составляет около 100 тысяч световых лет.
Затем были открыты другие галактики, удаленные от нашей на огромные расстояния. От одной из ближайших галактик — знаменитой туманности Андромеды, световой луч преодолевает расстояние до Земли за 2 миллиона световых лет!
По мере дальнейшего совершенствования методов астрономических наблюдений ученые открывали все новые и все более далекие космические объекты. Казалось, это может служить свидетельством бесконечной протяженности Вселенной, подтверждающим картину мира классической физики XIX столетия.
Был этот мир глубокой тьмой окутан.
Да будет свет! И вот явился Ньютон… —
восторженно возглашала эпиграмма того времени.
Но, как это нередко случается в науке, достигнутая ясность оказалась обманчивой, а истина — куда более сложной, чем представлялось последователям Ньютона.
