Этот интересный феномен — отставание более «человечной» и потому, казалось бы, более понятной людям Истории человечества от более сложной Истории биосферы — в равной мере заметен на спокойном Западе (где мало кто прислушивается к прогнозам Арнольда Тойнби) и на революционном Востоке, где Сергей Королев, Лев Гумилев и Лев Ландау едва выживают в тюрьмах и лагерях. Потомки оценят весь ХХ век как эпоху, когда люди успешно делали Историю — вместо того, чтобы понимать ее. И напротив, успешно понимали биосферу — вместо того, чтобы ее реконструировать. То и другое делалось на основе единой математики и физики.
Но физика ХХ века до самого его конца оставалась однобокой. Она продолжала изучать замкнутые системы микромира или мегамира, пренебрегая более сложными и неравновесными системами макромира, способными к эволюции. Пока специфика систем биосферы и ноосферы, претерпевающих квантовые скачки на глазах изумленных наблюдателей (будь они авторы или жертвы происходящих событий) — пока эта специфика не станет центральным объектом всех зрелых наук Земли, до тех пор человечество не достойно ни вхождения в космическую эру, ни уверенности в своем завтрашнем существовании и благополучии. Таков научный урок политических бедствий ХХ века. Усвоят ли нынешние земляне этот урок лучше, чем это сделали древние римляне в эпоху Ганнибала и Сципиона? Ответ на сей вопрос станет ясен много позже Второй мировой войны ХХ века после Р.Х.
В ФОКУСЕ ОТКРЫТИЙ
Михаил Вартбург
Что бы ни лежало в основе первичной жизни — молекулы белков, как считают одни биологи, или молекулы РНК, как считают другие, а то и какие-то еще более простые самовоспроизводящиеся молекулы, как считают третьи, — в любом случае ясно, что на пути дальнейшего развития этой жизни стояло множество препятствий, и не последним из них была незащищенность первых «живых молекул». Поэтому важнейшим следующим шагом в эволюции жизни было приобретение «живыми молекулами» защитной оболочки, иными словами — появление первых живых клеток.
Это был кардинальный шаг. С одной стороны, «живые молекулы» отгораживались от опасных воздействий окружающей среды. С другой — они избавлялись от «молекулярного паразитизма» себе подобных. В самом деле, представим себе такую молекулу «на воле». Вот в результате какой-то счастливой случайности она приобрела такое изменение (мутацию), благодаря которой стала способной производить какой-то выгодный для себя белок — например, помогающий ей извлекать пищу из окружающей среды. И что же? Поскольку она ничем не отгорожена от своих соседок, те могут, не прикладая рук, воспользоваться этим белком, как своим, оставив нашу молекулу, что называется, не солоно хлебавши.
