Теперь события стремились к трагическому финалу. 3 декабря британские СМИ нарушили свое молчание, волна статей заглушила все другие новости. Как сухо заметил граф Кроуфорд: «После нескольких месяцев замалчивания, кто-то скажет и лет, поток статей, фотографий, заголовков был бесконечным, можно было подумать, что отношения короля и миссис Симпсон затмили все другие темы… Соблазн усугубить ситуацию был непреодолим – все пытались распространить любой возможный слух, каким бы абсурдным он ни был».
Цинизм в его словах был уместен, так как каждый слух, сплетня или намек жадно поглощались людьми. Леди Оттолайн Моррелл из группы Блумсберри, чей социальный круг включал таких литературных светил, как Д. Г. Лоуренса, Олдоса Хаксли и Т. С. Элиота, написала в своем дневнике, что король «делал инъекции, чтобы стать мужественнее, и они повлияли на его мозг и сделали его очень жестоким. Бедняжка… говорят, что он пил на протяжении последних недель и подписал два документа об отречении, которые потом порвал».
По поручению министра внутренних дел разговоры между королем и Уоллис теперь перехватывались МИ-5, премьер-министр хотел знать, о чем думает король. Изолированная на вилле Уоллис оказалась под огромным давлением и выступила с заявлением 7 декабря, что она желает «избежать любых действий, которые навредят Его Величеству». Более того, она заявила, что готова выйти из ситуации, которая стала «несчастной и безвыходной».
Это не имело никакого эффекта. К этому времени царский жребий был брошен, Эдуард намеревался отречься от престола. 10 декабря, спустя неделю после того, как кризис стал общественным достоянием, король сделал свое историческое обращение по радио, в котором он сообщил, что находит «невозможным продолжать выполнять обязанности в качестве короля без помощи и поддержки женщины, которую он любит». Он подчеркнул, что Уоллис до последнего пыталась убедить его выбрать другой путь. Когда он упомянул ее имя, Уоллис, которая слушала, спрятавшись под одеяло на диване в гостиной, вскочила и выбежала из комнаты с криком: «Вы слышали, что он сказал?»
В то же время перед Букингемским дворцом пятьсот чернорубашечников кричали слова поддержки и бросали фашистские приветствия и скандировали: «Мы хотим Эдуарда». Все без толку.
Больше не являясь королем, Эдуард, который теперь носил титул Его Королевское Высочество герцог Виндзорский, ехал мрачной декабрьской ночью к кораблю королевских ВМС, который доставил его через Ла-Манш в Австрию, где семья Ротшильдов предоставила ему свой замок около Вены. Позади он оставил свою страну в состоянии шока, а может, даже и в трауре. «Я знал, что теперь я сам по себе, – написал он в своих мемуарах. – За мной поднимались разводные мосты».
