По мере того, как она просматривала газетные вырезки, она поняла, что жила в своем собственном мире в течение последних нескольких недель, может быть, месяцев. В отличие от британской прессы, которая замалчивала ее отношения с королем благодаря распоряжению среди газетчиков и вещательных компаний (но они это отрицали), американская пресса не проявляли никакой сдержанности. Она была «поражена и шокирована», что ее дружба с королем вызвала столь истеричные комментарии и увидела с ее практической точки зрения, что ничто в этом не могло скрыть тот факт, что она была не подходящей супругой для нового короля-императора.
С тяжестью на сердце она пришла к неизбежному выводу, что их отношения должны закончиться и что она должна вернуться к «тихой и спокойной жизни» с Эрнестом – если он примет ее обратно. Он не принял. 16 сентября она выразила свои мысли на бумаге, написав королю: «Я уверена, дорогой Дэвид, что через несколько месяцев ваша жизнь будет такой же, как прежде и без моего ворчания. Вы поймете, что я хочу, чтобы вы были счастливы. Я уверена, что не могу сделать этого и я искренне считаю, что вы тоже не сможете сделать счастливой меня». Она также пообещала связаться с адвокатом короля и вернуть деньги, которые он закрепил за ней. Вот вам и шантаж.
То мучительное письмо разбило королю сердце, чувства, разрушительные для мужчины, который был полностью зависим от Уоллис, от ее эмоциональной поддержки и помощи. Как он позже признался: «Уоллис стала моим единственным утешением в работе, которая бы в противном случае была невыносимо одинокой». За семь дней, что Уоллис ушла из его жизни, король обдумывал немыслимое. Он угрожал перерезать себе горло королевской бритвой, если она не вернется. Он спал с заряженным револьвером под подушкой, чтобы вышибить себе мозги. Если она уедет из страны, он поклялся следовать за ней хоть на край земли.
Перед лицом его мучительного эмоционального шантажа Уоллис сдалась и согласилась присоединиться к королю в Шотландии, где он организовывал ежегодную вечеринку в Балморал. Она приехала на станцию Абердин 23 сентября 1936 года с ее друзьями, Германом и Кэтрин Роджерс, первыми американцами, как любил хвастаться Герман, которые были приглашены в королевский дом в Хайленд.
Король так стремился воссоединиться с Уоллис, что проехал 60 миль из Балморал, чтобы забрать их. Это было бестактное решение, так как в тот же день он отклонил приглашение в честь открытия нового госпиталя в Абердине, сославшись на то, что он еще носит официальный траур по отцу. Герцог и герцогиня Йоркские, которые также носили траур, были вынуждены взять на себя обязанности короля. «Абердин никогда его не простит», – написал Чипс Ченнон спустя несколько недель после того, как увидел, что местная газета опубликовала фотографию герцога и герцогини на открытии госпиталя рядом с фотографией, где король встречал своих гостей.
