Видимо, брился, чтобы пойти к директору. Не пошёл. Ходил по дому, смотрел на себя в зеркало ванной — привыкал к новому своему обличию. Лицо перекошено гримасой гадливости.
Есть стал медленнее — жевал. На нас с мамой не смотрел, словно нас в природе не было.
Так прошло несколько дней.
Жду, когда он взорвётся, когда, ослеплённый вспышками памяти, кинется на меня с кулаками…
В одну из ночей — стук упавшего тяжёлого предмета. Я подскакиваю — опять крушит дом? Быстрые шаги, и в мою комнату влетает мама, запирает дверь, припадает к ней. Она — в разорванной ночной рубашке и дрожит.
— Не могу…
В свете ночника мама — синяя, в свете лампы, которую зажигаю, — бледная. Веду её к тахте, укладываю, укрываю.
Мы лежим, прижавшись друг к другу. И скоро мама перестаёт дрожать.
«Мама, уедем со мной, — говорю ей про себя. — Мы заживём с тобой спокойно. У нас будет семья: ты, я и Денис. А потом мы найдём тебе мужа».
Тяжёлые шаги по дому. Отец останавливается, снова идёт.
Глажу мамину спину. Выпирают лопатки, как у дистрофика.
Сейчас отец закричит: «Окопались, твари». Любимые его словечки! Сейчас он сломает дверь, ворвётся, стянет маму с тахты, поволочёт за собой.
Не успеваю подумать, как он дёргает дверь, кричит:
— Твари! Окопались! Машка, иди на место. Ты мне жена!
Снова мама начинает дрожать. Снова глажу её.
Отец барабанит в дверь. Но той силы, что сшибает дверь с петель, нет. И я шепчу маме в ухо:
— Не обращай внимания, тебе рано вставать, постарайся уснуть.
— Слышишь, что я сказал? Иди на место.
Мама послушно встаёт. Я хватаю её за руку.
— Не пущу! Тебе надо спать. Он сейчас уйдёт. Потерпи.
И отец уходит. Ругается громко, грубо, но — уходит.
И, как ни странно, мама засыпает.
Встаю, открываю окно. Дыши, мама. Весна! Пусть выветрятся крики, злоба, и ты освободишься от боли и страха.
Мне тоже нужно бы поспать. А сна нет. Как убедить маму уехать со мной? Я попрошу сделать это Дениса!
Шорох дождя — в открытое окно. Аккомпанемент моей жизни. Ну, смой же дурное, унеси наши муки, помоги нам!
Инна пишет мне подробные письма, и её новые знакомые — Руслана и Вероника словно поселились в нашем Посёлке.
— Нельзя терпеть, Вероника. Все беды от того, что люди терпят. Когда терпят, разрушают себя.
— Ты категорична, Руслана. Если ссадила коленку до крови и она ноет, что тебе остаётся делать, как не терпеть? Терпение — часть жизни. Боль терпишь, одиночество терпишь.
— Ерунда, Вероника, ты ничего не понимаешь в жизни. Зачем терпеть одиночество? Иди к тем, кто любит тебя.
