— Не пришьёшь. Не докажешь. Не мой. Точка. Ты — разгульная, развратная девка. Катись от меня куда подальше.
Вот она и покатилась, точно по назначению: «куда подальше». От него. От родителей. Покатилась — смыть запах Васькиной хаты новой жизнью, решить свою судьбу самостоятельно, покатилась родить дочку.
Только дочку. Чтоб мужицкого духу не было в её доме!
Дочку она станет растить совсем не так, как мать растила её. Будет разговаривать с ней, рассказывать сказки, учить её музыке, танцам. Красивую жизнь создаст ей — встречайся, дочка, с артистами и певцами, учись всем наукам, зови в дом друзей! Дочка будет счастливой. Прежде, чем уснуть, день за днём перебирает Инна: как в детский сад будет дочка ходить, как в школу, в какие игры играть… — расписала всю дочкину жизнь.
Живот у Инны уже выпирает немного вперёд, а сзади — фигурка, как у девочки.
— Как же ты будешь работать, когда ребёнок родится? — спросила я в один из вечеров.
— А что тут особенного? Комната рядом с работой. Постригу одного — домой, пелёнки переменю, накормлю и — следующего стричь!
— Ты с ума сошла? А если плачет ребёнок? А если случится с ним что?
— Раскаркалась! Сперва рожу, а там погляжу, что и как выйдет.
Инна уснёт, а я кручусь. Не очень-то я гожусь в папы. Моего заработка на троих да на комнату не хватит. И так, в конце месяца, чтобы хозяйке заплатить, приходится мне голодать — последний кусок Инне отдаю! Как втроём прожить? Ребёнку-то побольше нашего нужно: одних одёжек сколько… Мама присылает мне деньги, но нечасто и немного. И пишет нечасто — что-то с мамой происходит. Скорее всего, болеет.
О маме я запрещаю себе думать. Иначе ни работать, ни учиться не смогу.
Мама отпала от меня, как и мой сын, вместе с последом, вместе с кровью, вместе с разорванной пуповиной.
Мама пишет о погоде, о плотном расписании. Мама не пишет об отце. Мама не пишет о Денисе. Я сама представляю себе, кто что делает сейчас.
Денис идёт по лесу и по полю один. Птицу он выпустил. Это не наш лес и не наше поле. Денис похудел ещё больше — выпирают на спине лопатки и скулы торчат скобами. Он голоден. А идёт и идёт.
Мой отец держит в руках газету, книгу, строк не видит. Ходит он в церковь, как раньше?
Отец по-прежнему заставляет маму служить ему, лишь порой сидит уставившись в одну точку.
Ирония судьбы. Цифры в моей жизни и сейчас мною распоряжаются — и на работе, и вечером на бухгалтерских курсах.
Ангелина Сосоевна стоит на пороге школы, ждёт меня.
