Поднявшись, он сорвал небольшую веточку, засунул ее себе за пазуху, надел свою шапочку и бросил пришельцам:
— Что вам здесь нужно? Если вы собираетесь напоить здесь своих лошадей, то знайте, что это место святое.
— Наши лошади не хотят пить, — ответила Фьора, — а мы хотим сделать только то, что делали вы — помолиться. Надеюсь, вы не видите в этом ничего дурного?
Молодой человек ничего не ответил. Он подошел к всадникам, которые уже спускались со своих лошадей.
Это был молодой человек двадцати пяти — тридцати лет, довольно высокого роста, несмотря на свою грубую одежду, весьма хрупкой комплекции и, к удивлению, даже элегантный. У него было не очень красивое лицо с резкими чертами, смутно кого-то напоминающими Фьоре.
Молодой человек, в свою очередь, тоже внимательно смотрел на Фьору, не обращая никакого внимания на других. Он подошел прямо к ней.
— Мари! — прошептал он, обманувшись из-за белой вуали, которая скрывала черные волосы молодой женщины. — Мари! Неужели это ты?! Но это невозможно! Однако…
— Нет, — сказала Фьора, — я не Мари, я ее дочь.
А вы кто? Вы, вероятно, знали ее, если через столько лет приняли меня за нее?
— Я ее младший брат Кристоф. Мне было десять лет, когда… Я так их любил обоих… Вы не можете себе. даже представить — они были для меня всем, светом, который угас вот уже почти восемнадцать лет тому назад. С тех пор я чувствую себя самым несчастным человеком.
Слезы душили его. Он отвернулся, снял свою шапочку и побежал преклониться перед боярышником, словно это было его последнее пристанище.
— Посмотри, — прошептал Деметриос. — Это монах. — И действительно, в его темных спутанных волосах виднелась тонзура, свидетельствующая о том, что Кристоф де Бревай принял сан священника.
— Наверное, у него не было другого выбора, — сказала Леонарда, взглянув с большим состраданием на худого монаха, плечи которого сотрясались от рыданий.
Фьора приблизилась к нему и произнесла короткую молитву. Взяв молодого человека за плечи, она помогла ему подняться, предложив ему свой носовой платок, чтобы тот смог вытереть лицо, залитое слезами.
— Я думала, что у меня не осталось больше родственников, — тихо сказала она, — и вот я нахожу молодого дядюшку! Может быть, теперь я стану менее несчастной? Меня зовут Фьора, и я приехала из Флоренции. Вы служитель церкви, не так ли?
Кристоф отрицательно мотнул головой, но затем, поняв, что его тонзура выдала его, надвинул шапочку до самых бровей;
