— Мой супруг действительно болен, но я уверяю вас, что ваше присутствие не побеспокоит его. Не волнуйтесь за него. Давайте лучше поговорим.
В то время как Деметриос рассказывал хозяйке, опуская некоторые подробности, о спасении Маргариты, Фьора внимательно осматривала зал со строгой, прекрасно ухоженной мебелью. Она смотрела на стол, Который накрывали две служанки, на ослепительно белую скатерть, на роскошную, до блеска начищенную посуду. Она рассматривала хозяйку, сидевшую на резной скамейке, устланной подушечками, на Маргариту, чью руку Мадлен все еще держала, не спуская с нее глаз.
Обе, судя по всему, наслаждались обществом друг друга. Они улыбались друг другу, иногда даже смеялись, хотя рассказ грека и не располагал к этому, и их смех нелепо звучал в атмосфере, которая становилась все более и более невыносимой для Фьоры. Она почувствовала, что вот-вот задохнется, и слегка приподняла вуаль.
Одна из служанок, самая старшая, вдруг выронила из рук ножи, со звоном упавшие на пол, и глаза ее начали округляться от изумления.
Мадлен рассерженно посмотрела на нее, затем вполголоса обратилась к Фьоре:
— Наши деревенские служанки такие неловкие!
Должно быть, во Флоренции они вышколены как следует?
— Леонарда ответит вам лучше, чем я, на этот вопрос, но я никогда не могла пожаловаться на наших служанок.
— Как вам везет!
Затем, вновь обращаясь к Деметриосу, взгляд которого из-под прикрытых век вдруг стал острым, Мадлен сказала:
— Так вы говорили, что…
Вид Фьоры, так поразивший служанку, не вызывал в ней, по-видимому, никаких эмоций.
В течение всего завтрака Деметриос вел разговор.
Он подробно рассказывал об одном из своих путешествий двум оживленным собеседницам, весело болтавшим с ним. Казалось, что Маргарита абсолютно забыла о двух женщинах. Она ни разу не взглянула ни на Фьору, ни на Леонарду, которые молча ели. Мысль о предстоящей ночи, которую надо будет провести здесь, была просто невыносима Фьоре, и она немного сердилась на Деметриоса за его усердие за столом. Неужели это был тот самый человек, который еще совсем недавно умолял Фьору отказаться от ее планов?
Впрочем, что осталось от этих планов сейчас, когда она сидела за столом презираемого ею предка и спокойно ела его хлеб? Внезапная смерть человека, занимавшего так мало места в мыслях его жены, — она избегала ответа каждый раз, когда врач пытался выяснить что-нибудь о состоянии здоровья де Бревай, — изменит ли она что-нибудь? Мадлен отлично владела собой и этим домом, где каждый подчинялся ей беспрекословно.
