— Ей около двадцати лет, — предположила Леонарда и добавила, осмотрев слегка вздутый живот:
— Уж не беременна ли она?
— В этом не будет ничего удивительного, учитывая то, что я услышала в прошлый раз, — сказала Фьора. — Один из этих скотов развлекался с ней, а может быть, и оба.
Деметриос, который выходил к себе взять все, что ему понадобится, появился в этот момент и опроверг диагноз Леонарды:
— Я не думаю. Но я задаюсь вопросом, кто она и почему эти мерзавцы лишили ее свободы?
Незнакомка продолжала молчать. Она закрыла глаза и позволяла ухаживать за собой, словно у нее не было сил сделать хоть одно движение. В руках осматривающего ее Деметриоса она была вялой, словно тряпичная кукла.
— Ее, видимо, часто били, потому что некоторые следы побоев были уже старые, и, без сомнения, ей почти не давали пищи, но у нее от природы было хорошее здоровье.
— Она вроде бы немая? — спросила Фьора. — Может быть, ей отрезали язык?
Деметриос тотчас же убедился, что это было не так, затем сказал, что люди могут лишиться дара речи от страха и от зверского обращения, временно или навсегда.
— Когда ей будет получше, мы попробуем это выяснить, — добавил он. — А пока еще слишком рано.
Леонарда и Фьора тщательно вымыли молодую женщину, затем надели на нее одну из рубашек Фьоры. Они смазали мазью ее запястья, кровоточащие от наручников, и забинтовали их тонкой тканью. Потом они занялись ее лицом. Смыли с него всю грязь и следы крови.
— Какие прекрасные волосы! — воскликнула Фьора, проведя рукой по спутавшимся прядям. — Как жаль, что они такие грязные! Надо бы их вымыть!
— Будьте уверены, что мы не преминем это сделать, когда у нее для этого будет достаточно сил. О! Смотрите, она открывает глаза!
Обе женщины и грек склонились над незнакомкой.
Она посмотрела на три склонившиеся над ней фигуры и безуспешно попыталась улыбнуться.
— Здесь вы в безопасности, — тихо сказала Фьора. — Больше никто вам не посмеет сделать ничего плохого, а мы позаботимся о вас.
— Начнем с того, что дадим вам поесть, — сказала Леонарда, — и выпить немного молока.
— В эту грозу ваше молоко, наверное, скисло, — сказал Деметриос. — Сделайте ей лучше липовый настой и добавьте щепоточку вот этого, — продолжил он, протянув ей маленькую деревянную коробочку из окрашенного дерева.
Деметриос вернулся к кровати и посмотрел на лицо несчастной женщины, такое же бледное, как и подушка.
Вдруг он нагнулся, взял подсвечник, стоявший у изголовья, и поднес его к лицу незнакомки.
