Спонсор рекламы: Национальный союз доноров.
Когда Кам засыпает, сознание его не отключается полностью. Он всегда понимает, что спит, и до сих пор все сны, которые он видел, ужасно его расстраивали. Они не подчинялись обычной логике сна – да и вообще никакой логике: просто раздробленные, никак не связанные друг с другом отрывки, сгустки случайных мыслей, запутавшиеся в паутине спящего разума. Словно поток данных, движущийся слишком быстро: достигнув очередного узла, он всякий раз уходил дальше, не дожидаясь, пока вычислительная система декодирует хотя бы один байт. Это сводило его с ума! Но теперь, когда завеса тайны над его сущностью приоткрылась, Кам наконец оседлал волну своих сновидений.
Сегодня ему снится, что он ходит по дому. Не по тому особняку с видом на океан, где он находится в действительности, а по другому, воображаемому. При переходе из комнаты в комнату меняется не только обстановка, но и мир, в котором он живет. Вернее, меняется не сам мир, а жизнь, которую он в нем проживает. В кухне Кам видит малолетних детей, сидящих за столом в ожидании обеда. В гостиной отец задает ему вопрос на незнакомом языке, и Кам не может ответить.
Потом он идет по коридорам – длинным коридорам с дверями по обе стороны. За каждой дверью – люди, смутно ему знакомые. В эти комнаты ему никогда не войти, и находящиеся в них люди навсегда останутся лишь призрачными фигурами в ловушках комнат. Возможно, более подробные воспоминания о них где-то и сохранились, но определенно вне фрагментов чужого серого вещества, из которых составлен его мозг.
Миновав очередную комнату или свернув в следующий коридор, Кам всякий раз ощущает чувство утраты, накатывающее волнами. Но каждый раз печаль оставляет его, сменяясь интересом к новым бессчетным комнатам и коридорам, ожидающим его впереди.
Под конец сна он проходит сквозь дверной проем на балкон, не огражденный перилами. Встав на край, он смотрит вперед и вниз, на клубящиеся под балконом облака, а те, как будто повинуясь причудам некоего разумного ветра, беспрерывно меняют очертания, разрываясь и вновь смыкаясь по его прихоти. Внутри гремит разом целая сотня голосов – это все те, кто стал его частью. Они говорят с ним, но не все слова можно разобрать: часть из них сливается в мерный неразборчивый гул. Но все-таки он понимает, что они хотят ему сказать: «Прыгай, Кам, прыгай! Мы знаем, что ты можешь летать!»
Утром, все еще чувствуя себя странно после сна, Кам отдает все силы физиотерапии, выкладываясь как никогда, и, наконец, чувствует, что мышцы уже болят сильнее, чем заживающие шрамы.
