– Ты знаешь, в каких приютах воспитывался? – интересуется она.
– Не совсем. В голове мелькают образы, обрывки воспоминаний, но в моем речевом центре практически нет частей, полученных от государственных сирот.
– Неудивительно. В приютах не слишком-то заботятся о том, чтобы развивать у детей речевые навыки, – усмехается Риса.
– Ты что-нибудь знаешь о себе? – любопытствует Кам. – Как ты оказалась в приюте? Кто твои родители?
В горле Рисы образуется ком, который она пытается проглотить.
– Эта информация никому не доступна.
– Мне доступна, – говорит Кам.
От этих слов ею овладевают и опасение, и робкая надежда. Но на этот раз, с удовлетворением отмечает она, опасение сильнее.
– Собственно, мне никогда и не хотелось это знать. Да и сейчас не хочется.
Кам опускает взор. Он немного разочарован. А может, даже и не немного. Риса неожиданно для себя тянется через стол и сжимает его пальцы.
– Спасибо за предложение. Очень мило с твоей стороны, но… я привыкла. Не надо мне это знать.
И только отпустив его ладонь, Риса осознает, что это ее первый добровольный физический контакт с ним за все время их знакомства. О том же думает и Кам.
– Я знаю, ты любила парня, которого называют Беглецом из Акрона, – говорит он.
Риса старается не показать своих чувств.
– Мне очень жаль, что он погиб, – говорит Кам. Риса смотрит на него в ужасе, но тут он добавляет: – Наверно, тот день в «Веселом Дровосеке» был просто кошмаром.
Риса тяжело вздыхает. Кам не в курсе, что Коннор жив. Значит ли это, что и «Граждане за прогресс» тоже ни сном ни духом? Но об этом лучше не спрашивать и вообще, на эту тему говорить не стоит: возникнет много встречных вопросов.
– Ты тоскуешь по нему? – спрашивает Кам.
Вот теперь она может сказать правду.
– Да. Очень.
Оба надолго замолкают. И наконец Кам произносит:
– Я понимаю, что никогда не смогу заменить его тебе. Надеюсь лишь, что в твоем сердце хватит места и для меня, как для друга…
– Ничего не обещаю, – отрезает Риса, стараясь не показать, что его слова тронули ее.
– Ты по-прежнему считаешь меня уродом? – спрашивает Кам. – Я все так же отвратителен тебе?
Риса хочет ответить правдиво, но не может подобрать подходящие слова. Он принимает ее молчание за нежелание обидеть его и опускает глаза.
– Понятно.
– Нет, – говорит Риса. – Я не считаю тебя уродом. К тебе просто нельзя подходить с обычной меркой. Это все равно, что пытаться решить: женщина на картине Пикассо прекрасна или уродлива? Вывод не делаешь, но не смотреть не можешь.
