– Вообще-то, мне четырнадцать.
Парень кривит губы в усмешке.
– Ни черта бы не дал тебе четырнадцать. Вали-ка ты куда подальше. На фига мне такой духовный учитель – младенец Иисус какой-то. – Он взъерошивает волосы Льва, которые за последний год отросли до плеч, так что мальчик действительно похож на исусика.
Льва эти слова не задевают: такое он слышит через день.
– У нас еще полчаса. Может, поговорим о том, почему ты попал сюда?
– Потому что меня поймали, – бросает панк. Он сверлит Льва пристальным взглядом прищуренных глаз. – Что-то рожа у тебя больно знакомая. Где это я тебя видел?
Лев пропускает его вопрос мимо ушей.
– Тебе, наверно, лет шестнадцать, – говорит он. – Я прав? В твоем досье написано, что ты «кандидат на состояние распределенности». Тебе это известно? Это значит, что тебя могут отправить на разборку.
– Спятил? Чтобы мамаша отдала меня в расчлененку? Да у нее духу не хватит. Кто тогда будет оплачивать ее долбаные счета? – Парень закатывает рукав: оказывается, у него вся рука в наколках – от запястья до плеча живого места нет от костей, черепов и прочих ужасов. – К тому же, ну кому на фиг сдались такие ручки?
– Ты удивишься, – возражает Лев, – но люди платят большие деньги за такие замечательные наколки, как у тебя.
Панк, кажется, огорошен. Он снова вперяет взгляд во Льва.
– Слушай, ну, правда, откуда я тебя знаю? Ты живешь здесь, в Кливленде?
Лев вздыхает.
– Ты не меня знаешь, ты знаешь обо мне.
Проходит миг, и глаза панка округляются: вспомнил.
– Вот это да! Ты тот самый чувак! Ну, то есть Хлопок! Тот, который не хлопнул! Это про тебя во всех новостях уши прожужжали!
– Да, это я. Но здесь я не для того, чтобы говорить о себе.
В одно мгновение панк превращается в другого человека.
– Да, знаю. Ты того… извини, я вел себя, как последняя жопа. Так почему ты не в тюряге?
– Заключил сделку о признании вины – знаешь, юридический термин такой. Мне нельзя об этом распространяться. Скажу только, что вести беседы с такими, как ты, – часть моего наказания.
– Вот черт! – говорит парень, лыбясь во все лицо. – Тебя небось в пентхаусе поселили?
– Слушай, мне и правда нельзя об этом распространяться. Зато я могу слушать все, что расскажешь ты.
– Понял, понял. Ну, если тебе так уж хочется услышать всю эту фигню…
Парень изливает душу – выкладывает то, о чем наверняка еще никому не рассказывал. В общем, у печальной известности Льва есть хотя бы один плюс – уважение тех, кто не оказывает его никогда и никому.
