Несмотря на совсем неправильные пропорции сидящих матрон – несоразмерно вытянутый корпус, застывшая поза, лицо без всякого выражения – все же создается образ значительный, величавый, согласно с торжественностью загробной трапезы. Такие своеобразные надгробия и неизвестные на других херсонесских памятниках приемы исполнения целой фигуры и ее деталей позволяют нам остановиться на двух фрагментах небольших алтарей. На одном сохранилась угловатая фигура крылатой Виктории с короткими волосами, как у служанки в сцене трапезы, тех же пропорций, в таком же хитоне, с такой же перевязью на груди.
Угол другого фрагмента алтаря оформлен в виде головы бычка, и любопытно то, что глаза животного трактованы в той же форме, что и перевязь на груди матроны и служанки. Может быть, и этот алтарь исполнил «мастер Дамаса», так как очень бросается в глаза сходство пластических приемов.
Совсем другой руке принадлежит рельеф со сценой трапезы на надгробии Афинея, сына Аполлонида. Исполнение далеко от профессионального умения. Укороченные фигуры возлежащего мужчины и сидящей на кресле его жены (лица их стерты и вся поверхность сильно сглажена) втиснуты в тесное пространство небольшой мраморной плиты (0,36 × 0,33 м). Все изображение плоскостно до схематизма. Значительное внимание уделено точеным ножкам стола и балясинам кресла, сервировке трапезофора. Несмотря на наивную и неумелую трактовку фигур, заказчик получил, по установившейся схеме, памятник, отвечающий канонам изображения сцены трапезы.
Еще более примитивно надгробие из известняка с именем Гимароклеи (0,50 × 0,38 м). Стела вставлена в паз массивного блока известняка, на котором и начертана эпитафия. Любопытно, как мастер, очень далекий от искусства ваяния, попытался воспроизвести сцену трапезы в иной, чем все предыдущие, композиции. Здесь оба супруга возлежат, и ложе имеет иную форму, а именно, с обеих торцовых сторон – высокие изогнутые спинки, как на упомянутом мраморном надгробии Сотериха. Фигуры на стеле Гимароклеи совершенно схематичны, едва намечены черты лица, но, как и на стеле Афинея, тщательно обрисованы ножки трапезофора и ложа. При всей суммарности изображения смысл памятника – трапеза – читается достаточно ясно.
Группу памятников местной работы дополняет ряд стел с рельефами, стилистически и сюжетно не связанными с херсонесскими. Это стелы II в. боспорян, которые жили в Херсонесе, но оставались верны привычному им типу надгробий с изображением семьи из нескольких стоящих в ряд ее членов, одинокой женской фигуры в кресле или стоящей женщины с маленьким слугой (Рис. 53). Есть и сцены трапезы, но только с одним возлежащим. Есть и новый для Херсонеса сюжет – всадник, постоянно фигурирующий на стелах в самом Боспоре. Будучи в Херсонесе, боспоряне остались верны своим традициям.
