Да-а, Фуня был невероятно умен и глубоко образован, Тонька Сторбеева была права. А дед — он ведь тоже может ошибаться. Но что тут поделаешь: дед — академик, а Фуня — шестиклассник. Вот если бы самим сделать хоть самую маленькую шаровую молнию, тогда был бы другой разговор. А вдруг кто-нибудь уже пытался ее сделать, ведь уже сто лет ищут! Надо бы сначала разобраться, кто и как пытался. Хм, получается, что дед прав? Нет, наверное, до Фуни никто не догадался, что молния втыкается в сухой воздух и в нем сворачивается в шар, а то бы уже изобрели…
— Послушай-ка… — Витик перебил Фуню, продолжавшего излагать теорию сверхтяжелой воды. — Вот если бы самим сделать молнию, тогда — всё! Ты приходишь к деду с аппаратом, молча нажимаешь кнопку — и маленькая шаровая молния! Представляешь?!
— Я уже думал об этом, — сказал Фуня. — Но где же взять молнию для опытов? Или хотя бы большую искру?
Витик задумался: действительно, где ее взять? И вдруг придумал.
— Слушай! В школе, в физическом кабинете, есть такая трещалка: ее крутят, а из нее вылетают длинные искры. Я видел однажды в щелку. Один старшеклассник, здоровый такой, крутил ручку, крутил, крутил, и вдруг искра как скакнет, как треснет, я даже отскочил. Длинная… А мокрый воздух мы просто сделаем, — оживляясь, продолжал Витик. — И насчет сухого что-нибудь придумаем. Нам бы только до этой трещалки добраться.
— Молодец! — одобрил Фуня, и Витик почувствовал себя польщенным. — Пойдем ко мне, обсудить надо. А домой позвонишь, что пообедаешь у нас.
Фунина квартира просто подавила Витика: большущая, просторная, не то что их трехкомнатная коробочка, где отец с братом в коридоре расходились боком. И мебель здесь была широкая, тяжелая, старинная, особенно у деда в кабинете, куда Фуня привел Витика после обеда обсуждать Эксперимент. Дома они были одни: родители до вечера на работе, а бабушка уехала к деду на «объект». Приходить в пустую квартиру и самому разогревать себе обед — это было знакомо Витику, и то, что у Фуни оказалась такая же жизнь, сделало его ближе и понятнее.
В кабинете Фуня опустился в глубокое кожаное кресло, откуда едва была видна его макушка, и хозяйским жестом махнул на другое, напротив, предлагая Витику сесть. Чуть холодящая тугая кожа медленно осела под Витиком, руки на подлокотниках задрались почти к ушам. Витик заложил ногу на ногу, как Фуня, и почувствовал острое желание обсуждать научные проблемы. Огромный дедов письменный стол, широкие книжные шкафы со старыми книгами и рядами иностранных журналов за отблескивающими стеклами, умные лица на портретах по стенам — всё это просто требовало думать и высказываться глубоко, неторопливо и значительно.
