Кроме лошади, он нашел и приятеля, с которым на бегу расстался в порту, – темноволосого и темноглазого, с точеным лицом, такого же бородатого, на вид – красавчика, одних с собой лет – двадцать пять уж стукнуло, юность миновала, а до тридцати время еще есть. Этот красавчик, тоже на крепком вороном жеребчике, скакал за ним чуть ли не след в след. Оба молчали, словно боялись выговорить слова, предназначенные для какого-то важного дела.
Путь был долгий, приходилось съезжать с дороги, устраивать отдых на лесной опушке, за кустами, кормить коней овсом из торб и самим кормиться – сухарями, орехами и простой водой из фляжек. Но и тут оба дулись друг на дружку и, жуя, глядели в разные стороны.
Эти всадники объехали Митаву с юга, ни у кого не спрашивая дороги, просто огибая недавно выстроенные герцогом укрепления, и отыскали домишко на самой окраине форбурга.
Домишко в одно жилье был выбран московитами потому, что к нему прилегал огород, а за огородом виднелась сквозь кусты река – Курляндская Аа. Там, на берегу, можно было поставить шатры для сокольников и наладить охрану.
Сокольников же ждали со дня на день. По государеву приказу были отобраны отменные птицы для подарка курляндскому герцогу Якобусу – в знак истинного дружества. Тот лишь, кто знал, как государь Алексей Михайлович любит соколиную охоту, мог оценить щедрость, искренность и все надежды, с дружеством связанные.
Эту страсть государь унаследовал от деда, который был отменным охотником и, даже насильно постриженный во иноческий чин, тосковал об утехах отъезжего поля. Ему шел уже пятый год, когда дед, патриарх Филарет, скончался. Может статься, он своими историями и соблазнил внука-царевича – а детские впечатления, как известно, самые стойкие. Сын, царь Михаил, на охоту выезжал редко и ловчим птицам предпочитал псов, но соколам приходилось уделять внимание – эта птица имела дипломатическое значение. Когда господа из голштинского посольства, выезжая на охоту, похвалялись выучкой своих птиц и приемами своих сокольников, боярин Морозов, дядька царевича Алексея, устроил большую соколиную охоту и пригласил иностранных послов – пусть видят, что и наши сокольники не лыком шиты.
Сам себя государь называл охотником достоверным – то есть преданным этому занятию всей душой. Но, поскольку у человека, сидящего на троне, и без птиц забот хватает, за царской кречатней приглядывали двое его сверстников, с которыми он вместе рос, – Афанасий Матюшкин, двоюродный брат Алексея Михайловича по матери, и Василий Голохвастов.
