Слушая подчиненных, Шумилов молчал.
Если речь о предательстве, то при Ордине-Нащокине-младшем могут оказаться не только те письма, что он вез из Москвы, но и списки многих тайных бумаг. Если так, этот батюшкин сынок хитрее, чем все о нем думали. Так ловко рассчитать, где оторваться от своего отряда, так стремительно исчезнуть, – для этого, поди, нужно быть либо прирожденным лазутчиком, либо иметь советника-лазутчика.
– Добудь, Ванюша, перо с чернильницей и бумагу, – наконец сказал Шумилов. – Напишу письмо Афанасию Лаврентьевичу, Якушка отвезет. А ты, Петруша, беги в порт, узнай, какие суда уходят к Мемелю и Данцигу.
– На что нам Мемель?
По удивлению подчиненного Шумилов понял, что тот уже безоговорочно поверил Анриэтте.
– На то – все нужно проверить. Все!
– Трата времени, господин Шумилов, – тихо сказала Анриэтта.
Однако Петруха, который не мог ослушаться начальства, сговорился в порту с капитаном флейта «Голубь», построенного не так давно на виндавской верфи и еще не попорченного всякой морской нечистью.
Как и следовало ожидать, в Мемеле никаких московитов не видели или же не смогли отличить их долгополых кафтанов от польских жупанов. Потратив три дня на поиск следов, Шумилов велел искать судно до Гданьска. И там, в порту, вспомнили двух бородатых мужчин в странном платье и сопровождавшего их прислужника в шведских ботфортах. Удалось найти и человека, который знал, где они приобрели лошадей, и кузнеца, который этих лошадей перековал, и корчмаря, подметившего, что сперва уехали двое в русских кафтанах, а потом только их спутник, причем спутник где-то раздобыл очень хорошую лошадь.
– Ни черта не понять, – сказал, узнав эти новости, Ивашка. – Он их отправил в Варшаву, это ясно, а сам куда подевался?
Это даже Анриэтту несколько озадачило.
– Значит, едем в Варшаву, – решил Шумилов. – Только нужно купить польское платье.
– Наконец-то! – усмехнулась Анриэтта. – И не просто купить там, где продают подержанное платье, а нанять портного, чтобы подогнал. Иначе будете выглядеть, как будто в краденом. Хорошо бы еще бороды сбрить, а усы оставить.
– Опять?! – возмутился Ивашка. Им с Петрухой уже доводилось избавляться от бород в Курляндии, и воспоминания были отвратительные: так она себе растет и растет, только иногда подравнивай, а без нее – раз в два дня изволь скрести рожу бритвой!
– Придется, – поневоле согласился Шумилов. Чтобы выследить беглецов, нужно изменить внешность, притвориться панами, и он даже знал, каких именно панов следует изобразить, – из православной русской шляхты, из-под Орши. Это объяснило бы и своеобразный выговор, по которому варшавские поляки сразу бы опознали иноземцев.
