Высоко в небо устремлялись островерхие башенки, а вход во дворец как нарочно сделали у самого подножия холма, ведь оттуда королевское жилище казалось ещё выше, и всей своей громадой давило на гостя, настойчиво внушая мысль о величии венгерской короны.
Очевидно, ту же мысль должны были внушать и пятеро ворот, которые гостю предстояло миновать, прежде чем оказаться в залах. Миновав вместе со свитой первые трое ворот, Влад вынужденно остановился во внутреннем дворе, обнесённом мощной оборонительной стеной и имевшем форму чуть обрезанного круга.
Наверное, принимающая сторона могла бы устроить, чтобы гость проехал все ворота, не останавливаясь, но сюзерен ведь должен чуть-чуть подержать своего будущего вассала у порога, тем самым подчёркивая своё высокое положение. «Не буду обижаться на это. Я приехал мириться», – снова напомнил себе Влад.
Возле четвёрых ворот дорога плавно пошла в гору – всё выше и выше. Справа, за стенными зубцами, виднелись воды Дуная и противоположный берег, на котором был заметен городок Пешт, а также серые поля, тёмные леса, простиравшиеся очень далеко, и, наконец, синяя полоска гор на самом горизонте. Наверное, гостю, обозревавшему всё это, следовало подумать, насколько обширны владения Его Величества и, опять же, преисполниться почтения к королю, чей дворец вздымался над рекой на высоту птичьего полёта, но румынский государь думал не о величии Матьяша, а о Боге и о прощении.
Наконец, Влад миновал и пятые ворота, после чего спешился и под звуки труб и бой барабанов прошёл в большую залу, где на троне восседал Матьяш, утопавший в парадных одеждах и окружённый разодетыми вельможами, выглядевшими довольно забавно. Так уж повелось, что одеяние венгерской знати сверху напоминало польскую одежду, а снизу – немецкую, поэтому просторные кафтаны в сочетании с узкими штанами делали их обладателей похожими на круглых шерстистых баранов с тонкими ножками.
Склонившийся в поклоне Влад улыбнулся, глядя на барашка-короля и его баранью свиту. К тому же князь не мог испытывать настоящего почтения к монарху, которому исполнилось всего-то пятнадцать лет. Румынский государь был вдвое старше, поэтому прилагал все усилия, чтобы уважительно смотреть на юнца, чьё лицо, ещё безусое, оставалось нежным, как у девицы, а холёные тёмно-русые кудри, спускавшиеся до плеч, ещё не успели выгореть на солнце и обтрепаться на ветру во многих походах и путешествиях. Но даже окажись королю двадцать или двадцать пять, он всё равно смотрелся бы не очень внушительно, ведь на голове у Матьяша вместо короны красовался берет, и Влад знал почему – корону-то украли, причём довольно давно, а вернуть всё никак не получалось.
