Но вот эти полгода прошли, и я уже рвалась из джунглей до мой. Малярия подорвала мое отменное здоровье и хорошее настроение, и мне страстно хотелось мяса и зелени. Я бы с радостью променяла один из добытых потом и кровью алмазов на стакан апельсинового сока. Я походила на скелет, обтянутый кожей.
Однако ж после этих семи с половиной месяцев джунгли все-таки не утратили для меня своей притягательной «правильности». Я наблюдала целые семьи и кланы индейцев таурипан, управляющихся по дому, вместе охотящихся и живущих в полной гармонии с их средой обитания без всяких там диковинок техники, за исключением мачете и топоров из стали, заменивших каменные топоры. Таурипан были счастливейшими людьми, что мне где-либо попадались, но тогда я едва ли обратила на это внимание. Их внешность сильно отличалась от европейской: они были ниже ростом, с менее развитой мускулатурой, но при этом могли нести более тяжелую поклажу и на куда более дальние расстояния, чем самый выносливый из нас. Они обладали своеобразным мышлением: если мы спрашивали, как легче добраться до какого-нибудь места, пешком или на каноэ, – индеец отвечал «да». Я редко отдавала себе отчет в том, что они такие же Homo sapiens, как и мы, хотя, если бы меня об этом спросили, я бы без колебаний это подтвердила. Все без исключения дети вели себя самым примерным образом: никогда не дрались, всегда с готовностью и беспрекословно подчинялись взрослым; взрослые никогда их не наказывали; определение «проказник» не подходило ни к одному ребенку. Но вопрос, почему все именно так, а не иначе, никогда не приходил мне в голову. Я нисколько не сомневалась ни в «правильности» джунглей, ни в том, что выбрала верное место для своих поисков. Однако найденная мной истина, наполняющая собой этот лес, растения и животных, индейцев и все окружающее, не означала, как мне думалось вначале, что я автоматически нашла ответ, решение для себя лично.
Все было совсем не просто. К тому же мне все больше хотелось шпината, апельсинового сока и просто отдыха, и я немного стыдилась своей слабости. Я испытывала благоговение перед огромным справедливым лесом. Мои чувства не изменились и теперь. Когда пришло время расставаться с джунглями, я уже подумывала о своем возвращении. По правде говоря, здесь в лесу я не нашла ничего такого, что сколько-нибудь серьезно изменило мои убеждения. Однако я заметила эту истину вне себя и лишь поверхностно могла познакомиться с ней. Мне так и не удалось осознать очевидное: индейцы – такие же люди, как и я, и одновременно часть «правильности» джунглей – были ключом к пониманию гармонии вокруг и внутри меня.
