Максим знал эти черты жены и был совершенно уверен, что если ей представилась хоть малейшая возможность выжить и выбраться из Москвы, то это уже сделано со всей возможной энергией и скоростью. Максим также не сомневался в том, что жена не забыла вытащить и всех друзей, до кого смогла дотянуться.
* * *
В мотелях он не останавливался, ночевал в основном на природе. Это уже сильно поднадоело — хотелось в душ.
Несколько раз по телевизору он видел свою фотографию, которую снабжали комментарием о том, что это очень опасный вооруженный преступник, предположительно работающий на русскую разведку, убивший в аэропорту несколько человек. Очень опасен, самостоятельно задерживать его не пытаться — немедленно вызывать полицию.
Очень лестно.
Слава Богу, выручала борода, а так же то, что Максим за неделю похудел почти на восемь кило. Напряжение совершенно лишило его аппетита. Вкус пищи не чувствовался. Наверное, Максим мог бы жевать консервы прямо вместе с банками. Он мог бы и вовсе не есть и совершенно обессилеть, но ежедневно угрюмо и упрямо повторял ритуал приема пищи: Найти подходящее место, по-турецки сесть на рюкзак, ножом вскрыть банку, и тем же ножом поесть, пользуясь им вместо ложки.
В первую ночевку ему приснились убитые им канадские солдаты. Они лежали все в том же тамбуре, в крови, но никак не могли затихнуть и все шевелились, шевелились. Максим стрелял в них, но как только затихал один, начинал ворочаться другой, и Максим снова стрелял не в силах побороть страх и уйти из страшного тамбура потому, что для этого пришлось бы повернуться к мертвецам спиной.
Максим проснулся и вспомнил лежащего на спине в луже крови пилота. Больше кошмары с мертвецами ему не снились. Снились светлые радужные сны, в которых он все время о чем-то говорил с женой, играл с дочкой. Мир этих снов был ярок, прозрачен и весь наполнен светом. Проснувшись, Максим не мог вспомнить ни слова, помнил только чувство полной безопасности, счастья, всепрощения. Как в раю.
Контраст при пробуждении был такой силы, что в течение получаса Максим не открывал глаз, ловя остатки сновидения. Казалось, что его выгнали, бросили. Чувство колоссальной потери владело всем его существом.
Спасал ритуал еды: турецкая поза, консервная банка, нож. К концу трапезы Максим приходил в свое максимально эффективное угрюмо-упертое состояние и находился в нем до момента, когда пора было отходить ко сну. И так повторялось изо дня в день. Изо дня в день.
