– Подчистую списали? Или как? – Старшина снова посмотрел на его ордена.
– Я же сказал, что в отпуск. Через месяц, не позже, переосвидетельствование. А там комиссия решит.
– Комиссия решит – на фронт. Если только что-нибудь с внутренними органами не в порядке.
– Да с органами у меня всё в норме. И с внутренними, и с внешними.
Старшина засмеялся. Подмигнул:
– Женат?
– Пока ещё нет.
– Ну да, молодой ещё. – И крикнул водителю, который закрывал задний борт: – Козлов, возьмёшь лейтенанта до Малоярославца. Понял?
– Не положено. Вы же знаете. – Голос Козлова, меланхоличный, тихий, словно пробовал старшину, словно тянул из него что-то.
– Знаю. Потому и говорю: лейтенант до Малоярославца поедет в твоей машине. Под мою ответственность. А вот в дороге никого не подбирать. В дороге действовать строго по инструкции.
– Всё понял. Будет исполнено. – Козлов расставлял слова редко, старательно, будто штакетины прибивал. Прежде чем прибить, примерял, чтобы косо не вышло. Посмотрел на Воронцова и улыбнулся: – Садитесь, товарищ лейтенант. Стоять-то вам, с палочкой… И разрешите всё же ваши документы. У нас тут хоть и тыл, а война – недалеко.
Воронцов вытащил из кармана удостоверение, справку из госпиталя, предписание и всё, что перед дорогой предусмотрительно сложил в самодельный портмоне на случай проверки документов.
Вскоре выехали. Машины потянулись по разбитой дороге, выбрались на окраину города, за которой потянулся лес – молодые еловые и сосновые посадки, местами, будто съеденные пожаром, вырубленные артиллерийским огнём.
– Где воевали? – спросил водитель, когда они отъехали километра три от города и дорога пошла поровнее, поспокойнее.
– Да тут и воевал, недалеко. На Варшавке. В первую осень.
– С сорок первого, что ль, на фронте?
Воронцов кивнул.
– Тут в сорок первом курсанты оборону держали. – И водитель покосился на Воронцова, будто измеряя ширину его плеч. – Не из них ли будете?
– Из них. Шестая рота. Пехотно-пулемётное училище.
– То-то выправка видна. А ранили где?
– В последний раз под Жиздрой. В июле.
– Во время наступления, что ль?
– Да, вперёд пошли. А они контратаковали. Мы отбились. Стали вывозить раненых, на мину наехали.
– Мины – самая сволочная штука, – оживился шофёр, будто вдруг узнал, что его собеседник земляк. – Я ведь как здесь оказался? Четыре месяца в Казани в госпитале отвалялся! Во куда меня занесло! Половины пальцев на левой ноге нет.
Только теперь Воронцов увидел на его гимнастёрке жёлтую нашивку за тяжёлое ранение.
