На всякий случай он повернул в сторону улицы, где находилась парикмахерская. Но, зайдя за первый же дом, перешёл на другую сторону и, немного выждав и пристроившись к группе солдат и провожавших их женщин, вернулся на перрон.
Как хорошо, что он едет домой!
Бальк закурил. Врач запретил ему курить. Потому что разрывной пулей оказалось задето лёгкое. А это серьёзно. Правда, не так серьёзно, как ночная атака русских, пусть даже и без артподготовки, и ограниченными силами, но всё же – атака, и именно на твоём участке, где твой schpandeu, куда ни крути, главное действующее лицо. А ты, пусть даже второй номер, не просто при нём… Так что можно и покурить. Ему подарили целых две пачки «Юно»! По фронтовым меркам – целое состояние. Всё-таки фюрер Великой Германии о них, своих доблестных солдатах, заботится достаточно хорошо.
Да, теперь думал Бальк, когда я вернусь в свою роту, старик обрадуется. «Ты вернулся, Бальк! – скажет он, глядя из-под своих кустистых бровей, как смотрит на солдат, которых особенно ценит. – Ты лучший солдат фюрера на всём этом чёртовом фронте! – скажет он и похлопает его по плечу. И тут же всучит обмотанный лентами тяжёлый schpandeu и скажет: – Он давно ждёт тебя, сынок. Ты достоин его». И прикажет в течение двадцати четырёх часов подобрать себе второго номера из нового пополнения. Ветеранов он ему в расчёт не даст. Да ветераны и сами не пойдут к нему. И вовсе не потому, что он слишком молод, чтобы заставлять солдата, воевавшего под Вязьмой и Калугой, без конца, когда это нужно и когда не нужно, протирать затвор и приёмник пулемёта, набивать патронами ленты и следить, чтобы в патронную коробку не попадал песок. Просто те, кто побывал в боях, хорошо знают, что такое пулемёт в бою. У пулемёта слишком много врагов, которые тут же бросаются на него: миномёт, противотанковое орудие прямой наводки, снайпер, крупнокалиберный пулемёт противника. А в последнее время иваны наладились стрелять по пулемётным расчётам из своих крупнокалиберных противотанковых ружей. От такой пули со стальным сердечником невозможно укрыться даже за штабелем мешков, наполненных песком или землёй.
Бальк курил, прислушивался к реакции своих лёгких на табачный дым. Под горлом накапливался ком, он щекотал и даже в какой-то мере развлекал, но не беспокоил. Рядом стояла группа отпускников с нашивками мотопехотной дивизии «Великая Германия». Эти парни и здесь, на перроне, чувствовали своё особое положение. Разговаривали громко и так же громко и, как показалось Бальку, нарочито заразительно смеялись своим шуткам. Вокруг них были свалены целые горы чемоданов, чемоданчиков и разнокалиберных баулов. Как будто не чемоданы вовсе, а настоящие повозки выкатились на перрон и образовали затор, сгрудившись в беспорядке вокруг людей, беспечно стоявших там и тут в ожидании эшелона. Целые обозы! Что ж, хорошее настроение было логичным и понятным. Солдаты ехали с фронта. Они возвращались из России. «Великая Германия», если верить сводкам, успешно дралась где-то на Юге, под Харьковом в районе Ахтырки. Судя по багажу, в это охотно верилось. Но почему их занесло сюда, на север? Видимо, здесь родина этих счастливчиков, догадался Бальк. Последняя пересадка перед домом.
