– Ну что?.. К плаванию пригодна?
– Да вроде… – поручик скептически глянул в сторону шумного, но довольно узкого ручья. – Только где плыть-то?
– Не боись, Шурка… – Чеботарев еще раз сверился с картой. – Пару верст на шесте пройдем, а дальше…
Крупные капли начинающегося дождя заставили Чеботарева, прервав тираду, подняться с колоды и скомандовать:
– Давай под крышу! Сейчас ливанет!
Шурка не заставил себя упрашивать и, вскочив вслед за полковником в фанзу, начал осматриваться. Внутри было темновато, но, судя по всему, печка со стоящим сверху котлом была цела, а сбоку глинобитного кана лежала целая охапка сухих дров.
– Ну, Шурка, считай, повезло… – Полковник сложил карту и заглянул в поддувало. – Давай растапливать, ночевать тут будем, а к утру, глядишь, от дождичка и ручеек шире станет.
Огонь долго не хотел разгораться. Стучал по крыше все усиливавшийся дождь, хлопала плохо закрепленная кора кровли, а фанза, вместо того чтоб согреваться, все больше наполнялась дымом. Видимо, дымоход то ли забился, то ли был холодный. Наконец ходы кое-как прогрелись, дрова запылали, дым постепенно улетучился, и кан стал теплым.
Однако Чеботареву этого показалось мало, и прежде чем снова заправить печь дровами, он снял котел, свернул из куска коры совок и сгреб еще горячие угли в казан. Потом выставил импровизированную жаровню на середину фанзы и удовлетворенно вздохнул:
– Ну вот… Теперь у нас свое хибати[21] будет…
– А это что?.. – спросил, устраиваясь на кане, Шурка.
– Японцы у себя в Японии так греются…
– А вы что, были в Японии?
– Был, мать его… Сопровождал… Наследника-цесаревича… – И тут Чеботарева, не сказавшего за день и десятка фраз, внезапно прорвало: – Ты что, поручик, думаешь, я всем этим Сраки-Араки за их вонючее саке[22], служить буду? Вот им!..
Полковник повернулся к двери и, задрав кулак, хлопнул по локтю.
Шурка, никак не ожидавший от Чеботарева такого, удивленно приподнялся на кане и только в этот момент окончательно понял, что полковник и не собирался выполнять те многочисленные инструкции, которые надавал им, отправляя на сопредельную сторону, господин Мияги…
* * *
Карты упрямо не желали ложиться нужным образом, и пасьянс никак не складывался. Полковник Кобылянский, сидевший за ломберным столиком в самом затрапезном виде, недовольно морщился, нетерпеливо отгибал уголок очередной карты, но пасьянс все равно не выходил.
Поняв, что на этот раз ничего не получится, полковник смешал карты, сложил колоду и только принялся тасовать, как звякнувший дверной звонок отвлек внимание Кобылянского. Он крякнул, отложил колоду и, встав из-за стола, пошел открывать.
