– Сколько можно избегать людей и общения? Ну не люби джаз! Зато люби тех, кто собирается в клубе его послушать. Они такие же, как и ты, с подвывихом мозга.
Наташа вздохнула. На душе стало тоскливо от Ларискиных речей. Есть в этом суровая правда: кроме студентов и преподавателей с кафедры, не считая случайных разговоров в метро, ни с кем нормально не общается. Одиночество входит в привычку.
В августе съездила в Севастополь. Поездка получилась стихийная и незапланированная. Непривычно душным для Питера вечером, бездумно перебирая программы на телевизоре, наткнулась на передачу про Крым – голубая мечта с детства. Практически сразу через Интернет заказала по копеечной цене номер в одной из маленьких гостиниц города мечты и билеты на поезд. Даже в голову не пришло кому-нибудь позвонить, посоветоваться, ну или, на крайний случай, пригласить с собой. Гулять по волшебным улочкам заветного Зурбагана и любоваться мощью когда-то российского флота пришлось одной.
Наряду с получением экскурсионных впечатлений и с купанием в Черном море, Наташа окунулась в себя. С головой и без акваланга. День перетекал в день. Не поддаваясь никакой логике, настроение скакало от щенячьей радости при виде щербинок на выложенной булыжником мостовой до удушающих приступов тоски и желания сброситься с обрыва в море. Кризис среднего возраста, как психологи говорят. У каждого персональный сценарий: у кого-то тихо и незаметно – чуть приправленный сожалением, а кто-то начинает быстро менять работу, друзей, мужей.
У Наташи все произошло фатально быстро: в один момент. Щелк – тумблер в голове переключился, и поняла – полжизни прожила зря. Всего лишь неделя вдали от дома, от привычной серо-будничной обстановки, познакомила с собой и сделала старше, отняв иллюзию отсутствия нескольких лет.
Набережная Севастополя манит легкостью разрешения всех проблем: ограждений нет, глубина моря сразу два метра. В предпоследний вечер, борясь с искушением сделать шаг со скользкой бетонной ступеньки, Наташа, наблюдала, как оранжевое солнце плавится от погружения в багровое море. Острая физическая боль закрутила тело, выворачивало кости, потекли слезы: представила, что она, а не солнце, исчезает от соприкосновения с жизнью. Процентов на семьдесят Наташины мысли всегда состояли из подхваченных в книжках умных разглагольствований героев, и лишь на оставшиеся тридцать можно наскрести личного опыта и радужных фантазий – примерно один к одному. Как никогда остро почувствовала возраст и время, утекающее сквозь пальцы.
