Тогда у Вано появилась сладостная привычка перебирать в памяти имена своих врагов и представлять, как они страдают, корчатся, гниют. Абрек Коста уже получил своё – его зарезала графиня Саломея. Мать всегда была отчаянной и эгоистичной. Что уж там она не поделила с любовником? Кто знает… Но, вонзив кинжал в сердце Косты, мать отомстила за унижения Вано. После убийства Саломея сбежала на Кавказ и теперь там пряталась. Вано даже иногда думал, что мать уже можно и простить – она искупила свой грех. Или не искупила? Разве можно забыть то, что она сделала с родным сыном? Двадцать лет воспитывала в богатстве, рассказывала Вано, что он – русский граф, а потом выставила на посмешище! Да разве он полез бы в столицу и вёл бы себя так нагло, если бы знал, кто на самом деле его отец? Нет, простить мать было невозможно!
Только мечты о мести и грели душу. Настоящее казалось таким же беспросветным, как свинцовые, истекающие мокрым снегом тучи над Невой. Петербург, как и десять лет назад, не принимал Вано. Как же хотелось ему вскарабкаться повыше, и хоть мизинцем зацепиться за прежнюю жизнь! Но связей не наросло, деньги растаяли, из Демутова трактира приходилось съезжать на Охту. А делать это не хотелось до тошноты: с набережной Мойки на Охту – уж очень это напоминало ему предыдущий крах.
Печерский собрал вещи, но так и не смог заставить себя сразу уехать в новое жилище. Чем сидеть там одному, да к тому же впроголодь, лучше уж в последний раз погулять по Невскому. Вано так и сделал. Он разглядывал витрины модных лавок, и черная зависть в очередной раз мутила душу. Почему кому-то – всё, а ему – ничего?
За золотыми узорами на витринном стекле мелькнули искусно сделанные муляжи пирожных, и сразу же напомнил о себе голод. Вано стоял у порога кондитерской. Может, согреться горячим чаем? Да и булка пришлась бы кстати. Печерский толкнул дверь и вошёл в маленький зал с длинной витриной и парой круглых столиков. Рядом с продавцом стояли три барышни. Они, как видно, пришли вместе и теперь делали общие покупки.
Девицы не обратили на Вано никакого внимания, зато он их отлично разглядел и сразу понял, что они – сестры. Все три оказались красивыми брюнетками, а их одинаковые модные шубки намекали, что барышни – из богатеньких. Приказчик набирал для них конфеты и раскладывал по нарядным бонбоньеркам, не забывая предлагать новые сладости:
– Ваши сиятельства, то дамские были, а не желаете ли ещё и мужских взять? Вот, извольте глянуть, ромовые бутылочки.
