Вера прекрасно понимала, что губит собственное счастье, но ничего не могла с этим поделать. Так сложилась жизнь, что её отец – граф Александр Чернышёв – погиб в двенадцатом году, оставив после себя вдову с четырьмя детьми на руках. Вера его помнила смутно. В глубине её души теплилось воспоминание о больших ласковых руках, любви и защищённости, и теперь, четырнадцать лет спустя, образ отца сделался для неё идеальным, почти святым видением, а служение его памяти – потребностью души. Она изо всех сил старалась хоть в чём-то заменить родным покойного главу семьи и ликовала, когда это удавалось. Вера часто видела отца во сне. В этих прекрасных снах они держались за руки и гуляли, а она рассказывала, как старается быть опорой семье, и отец хвалил её, называя «моя девочка». Утром Вера просыпалась счастливой, а мягкий, глубокий голос отца ещё долго звучал в её ушах.
Именно голос и сыграл с ней странную шутку. Два года назад мать взяла Веру в гости в одно из подмосковных имений. Хозяйка его, бывшая до замужества известной оперной дивой, получила от любящего мужа царский подарок: собственный театр. Назвать его домашним можно было лишь с очень большой натяжкой. Вере тогда показалось, что он ничем не отличается от Большого: так же несколько ярусов блистающих золотом лож окружали широкий партер с морем бархатных кресел. Но и великолепие зала и очарование музыки сразу забылись, когда на сцене появился красивый голубоглазый блондин. Как же он пел! Вера услышала голос из своих снов. Так к ней пришла любовь.
После спектакля Вере представили красавца баритона. Маркиз Харкгроу – так именовался этот молодой англичанин вне сцены – оказался умным, воспитанным и невероятно обаятельным. Младшая дочь Чернышёвых, Любочка, – обладательница не слишком сильного, но красивого голоса и идеального слуха – уговорила мать пригласить маркиза к ним в дом. Ей очень хотелось спеть для оперной знаменитости. Лорд Джон послушал и предложил Софье Алексеевне заниматься с её дочкой вокалом в то время, пока он будет в Москве. Дальше всё оказалось лишь делом времени – обаятельный англичанин сразу расположил к себе и саму графиню, и её дочерей, да и наследник Чернышёвых быстро с ним подружился. Лорд Джон был знатен, богат, им восхищались в лучших домах Москвы, и Софья Алексеевна со всей щедростью русского сердца приняла его в собственную семью. Графиня так и не догадалась, как страдает по голубоглазому баритону её такая сильная и разумная старшая дочь.
