Завязался общий разговор. Бунич оказался обаятельным и любезным, душка, а не собеседник! Не вдаваясь в подробности, он коротко объяснил, что в столице у него разбирается тяжба о наследстве, а потом принялся развлекать дам: в лицах изображал героев прослушанной им сегодня итальянской оперы.
Это оказалось так забавно, что повеселела даже Софья Алексеевна. Бунич поймал благодарный взгляд хозяйки дома и расцвел, словно мак под солнцем. Жесты его стали ещё артистичней, а шутки ещё остроумней. Скоро уже обе дамы откровенно смеялись. Правда, графиня Чернышёва быстро засобиралась домой, а оставшаяся наедине с гостем хозяйка сразу забыла о развлечениях, но настроения Буничу это не испортило – он свою долю признания уже получил и не обижался.
– Скажи-ка мне, дружок, что за обстановка сейчас в нашем уезде? – спросила его Мария Григорьевна.
Ну и ну, что это за вопрос?! Бунич с изумлением воззрился на старую графиню и поинтересовался:
– В каком смысле?
– Я про безопасность. Можно туда, например, женщине переехать на жительство?
– Отчего же нельзя? – удивился Бунич. – Наш капитан-исправник Щеглов давно всю голытьбу в бараний рог скрутил. Порядок навёл, просто тишь да гладь: ни разбоя, ни воровства, даже пить и то меньше стали. Мы все просто не нарадуемся. А вы никак в Солиту засобирались? Вот и славно…
– Может, и поеду, а коли не сама, так племянницу с внучками пришлю. Ты же знаешь, что я назначила Софи единственной наследницей. Рано или поздно Солита всё равно ей достанется.
Бунич молниеносно скрестил пальцы и суеверно поплевал через левое плечо. Взгляд его стал укоризненным.
– Да что уж вы, голубушка, от страшном-то думаете? Нельзя так! Сглазите. Вам о жизни нужно думать и говорить. Какие ваши годы?
– И то правда, – признала старая графиня и вдруг заулыбалась: – Спасибо, дружок, за совет: Нечего смерть приваживать – о наследстве рассуждать. Добро при жизни нужно делать…
Больше она ничего не сказала, а гость допытываться не стал. Постеснялся. Вскоре Мария Григорьевна отправилась спать, а Бунич ещё долго сидел у комелька. В компании он не нуждался – её заменял круглый запотевший графин. Анисовая у графини Румянцевой славилась своей изумительной мягкостью на весь Петербург.
Тёткин дом ещё не исчез за поворотом, а Софья Алексеевна тихо, словно бедная уставшая мышка, забилась в угол экипажа. Прикрыла глаза. Как же хорошо, что она догадалась сюда приехать! По крайней мере, ей стало легче. К тому же тётка со своей идеей обратиться за помощью к Загряжской посулила ей надежду, и измученной отчаянием и неизвестностью Софье Алексеевне вдруг почудилось, что всё обойдется и она сможет отвести беду от своего ребёнка. Если бы можно было обменять жизнь сына на свою!..
