– Пожалуй! Так и впрямь будет быстрее, – согласился капитан. – Тогда мы до вечера сможем управиться и уже завтра отбыть домой.
Вера согласилась, и откупщик отдал распоряжение закладывать экипажи. Первыми уехали Щеглов и Марфа, потом и Вера уселась в новёхонькую, крытую вишнёвым лаком коляску, вполне уместную в богатом столичном доме.
– До встречи, Денис Маркелович, – попрощалась она. – Я рада нашему знакомству. Уверена, что мы оба выиграем от наших нынешних договорённостей.
– Не сомневаюсь, ваше сиятельство, – согласился откупщик. – Насчёт матушки не переживайте, всё сделаю. Через месяц деньги будут у неё.
Горбунов дал сигнал трогать, и коляска выехала со двора. Откупщик поглядел ей вслед. «В добрый час, ваше сиятельство», – пожелал он.
Насчёт коммерции эта востроглазая барышня попала в точку. Размах дела Горбунов оценил сразу, а вот какие деньги он собирался заработать на этой красотке графинюшке, ей лучше было не знать.
Откупщик сам захлопнул за экипажем ворота и в предчувствии удачи потёр руки.
Глава двадцать девятая. Отъезд в Солиту
В экипаже Веру разморило. Так с ней случалось всегда. Сначала железный стержень воли помогал выстоять и победить, а потом он бесследно исчезал, и на Веру наваливались опустошённость и безмерная усталость. Вот и сейчас хотелось лишь одного – добраться до своего номера и рухнуть в постель. Вера еле-еле поднялась по лестнице и только достала из ридикюля ключ, когда услышала за спиной знакомый голос:
– Добрый день, Вера Александровна!
Она повернулась и увидела Горчакова. От неожиданности Вера, даже не поздоровавшись, выпалила:
– Так вы же уехали…
Как же это было глупо!.. Она мгновенно покраснела. С упорством, достойным лучшего применения, Вера старалась выглядеть в глазах князя гордой и невозмутимой, но получалось наоборот: она постоянно смущалась. Мелькнула догадка, что он наверняка изрядно потешается над её пылающими щеками, но Вера ошибалась. Платон был тронут. Эта смущённая барышня была куда милее величественной графини с холодными фиалковыми глазами. А потом пришла трепетная, как к ребёнку, нежность. Потрясённый, Горчаков так и стоял, глядя в лицо Веры. Молчание затягивалось, и, опомнившись, он сказал первое, что пришло в голову:
– Мой экипаж сломался. Но теперь его уже починили, и, если вы закончили свои дела в Смоленске, – я буду рад сопровождать вас.
– Да, мы сделали всё, что хотели, и собираемся на заре выехать домой. Тогда можно без остановки на ночлег добраться до Солиты.
