Побежденный Милан безумствовал, со дня на день ожидая своего нового владыку – Людовика XII, короля французского. Наконец Людовик победоносно въехал в Милан. Тщедушный, невзрачный, с морщинистым, желтым, как пергамент, лицом, он не был похож на могущественного короля, завоевателя Милана. Его окружали принцы, герцоги, блестящие послы Генуи и Венеции… Потом потянулись страшные войска сына папы Александра VI, Цезаря Борджиа, герцога Валентинуа. Слава о них неслась далеко за пределами Италии. Их зубчатые громадные копья напоминали вооружение древних римлян; на плащах вокруг папского герба был вышит знаменитый дерзкий девиз их честолюбивого полководца, герцога Валентинуа: «Aut Ceasar, aut nihil!» («Или цезарь, или ничего!»). Это войско давно уже прославилось своей жестокостью и бесстрашием. Цезарь набрал его почти между всеми народами, воевавшими в Италии, предпочитая в особенности тех, которых преступления изгнали из рядов собственного войска. Один только он умел справиться с шайкой бродяг и негодяев. Цезарь, казалось, был создан, чтобы управлять этими завзятыми убийцами, одно имя которых приводило в ужас всю Италию. Безукоризненно красивое лицо Цезаря поражало своей зловещей бледностью, от которой блеск жестоких, черных глаз, загадочных и ужасных, как бездна, казался еще ярче.
«Цезаря можно отличить в какой угодно толпе по глазам, – говорили про него современники. – Ни у кого в мире не блестят они так ужасно, как у герцога Валентинуа».
Цезарь был союзником Людовика XII.
На другой день после приезда французский король спросил у своей свиты про достопримечательности Милана.
– В монастыре доминиканцев, – отвечали ему приближенные, – Санта-Мария делле Грацие, находится знаменитая фреска флорентийского художника Леонардо да Винчи «Тайная вечеря». Если угодно вашему величеству.
– Да, конечно, конечно, я хочу видеть произведение Леонардо…
Торжественно отправился Людовик в монастырь с пышной свитой, в сопровождении послов, принцев, герцогов, в числе которых находился и Цезарь Борджиа.
Монахи, усиленно и смиренно кланяясь, проводили знатных гостей в трапезную. Со стены смотрели святые лики апостолов и дивный образ Христа, во всей своей жизненной правде. Людовик не мог оторвать глаз от картины. «Тайная вечеря» в этот момент показалась ему заманчивее всех сокровищ Милана.
– Великолепно! – прошептал он. – Ведь это все живые люди! Не правда ли, герцог? – обратился он к Цезарю Борджиа. – Но вот что скажите: нельзя ли, выломав эту стену, увезти ее во Францию?
