Был у Сергея один, с моей точки зрения, существенный недостаток. Он не знал английского языка. В школе у него был немецкий, в институте тоже, так что с разговорным английским ему пришлось столкнуться впервые. Я, как и он, в школе изучал немецкий, однако в университете стал заниматься английским. Так что в первой поездке мне было легче, чем Дарагану. Я мог как-то объясниться и понимал многое из сказанного.
Американцы не очень-то распознают английский, которому нас обучали, как и мы не слишком хорошо воспринимаем их американизированный английский. Я был в Штатах не первый раз и как-то приспособился, а вот Сергею с его самолюбием приходилось довольно трудно. Я помогал ему, как мог, однако это не всегда было возможно.
В первой моей поездке в США мы с В. Маркушевичем в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса работали с директором Сейсмологического института Леоном Кноповым. Он был миллионером, так как женился на женщине, отец которой в 1927 году придумал и запатентовал электрическую изоляционную ленту. Но говорил, что его дети, получив деньги, будут знать, как они достаются. Потому две его дочери лет 12–14 зарабатывали деньги как бебиситтеры, то есть по вечерам сидели с чужими детьми, пока их родители были в кино, на вечеринке или в других местах, а сыновья, еще младше девочек, по утрам на велосипедах развозили почту.
В то время мы разрабатывали новый метод прогноза землетрясений с помощью мощных стационарных университетских компьютеров фирмы IBM. Здесь-то Кнопов и поймал меня.
Дело в том, что для решения прямой задачи мы отлаживали на этих машинах довольно сложную программу. Прямая задача подразумевает, что, задавая источник, мы можем получить волновую картину на любом расстоянии от него. Для этой цели пишется ЭВМ-программа, которая в силу сложности задачи проходит процесс отладки, приводящий ее в реально готовое состояние. Работа эта велась в рамках соглашения, по которому все расходы принимающей нас стороны компенсировались Госдепартаментом США.
При отладке программы необходимо было заменять операторы, каждый из которых был записан на свою перфокарту. Результаты отладочного счета раз в несколько дней выдавались на бумагу. На ней для удобства дальнейшей отладки между операторами были двойные интервалы, в которые и вписывались исправления.
По американской традиции на каждой распечатке стояла стоимость бумаги, на которой она была напечатана, – обычно в пределах 30–60 центов. По сравнению со стоимостью потраченного на расчет машинного времени, составляющего сотни и тысячи долларов, это была ничтожная сумма.
