Ответила стандартно:
– Все нормально. Все как всегда. Ничего нового.
Бабушка как-то уж очень проницательно посмотрела на меня и спросила:
– Лизу опять Макс подвозил?
И зачем я только ей об очередном Лизином бойфренде рассказала! Бабушка что-то сразу усекла и теперь постоянно меня о нем спрашивает.
– Да, как обычно, – голос предательски дрогнул, и я постаралась равнодушно улыбнуться.
Но бабушку не проведешь.
– А ведь он тебе нравится, – сочувственно проговорила она. – Очень нравится.
Я пожала плечами и уныло призналась:
– И что из того, нравится, не нравится? Максим всем нравится. Он харизматичный. Лидер. И красивый.
– Ты тоже красивая, Катя. Только вот мужчин боишься. Эх, и зачем я только отпустила тебя жить с матерью. Зря! Ох, зря!
– Да ладно, бабушка! Столько лет уж прошло! – я жутко не люблю вспоминать о том отвратительном времени.
– Вот именно! Столько лет прошло, а ты все опомниться не можешь!
Она была права. У меня не сложились отношения со вторым мамочкиным мужем. Вернее, они сложились, но очень специфические. После развода с моим отцом, мне тогда двенадцать лет было, мама недолго оставалась одна. Женщина она и сейчас симпатичная, а в то время и вовсе была хорошенькой. И подцепила какого-то фраера, как его бабушка называла.
Сначала они одни жили, а потом Толик решил, что мы должны жить одной семьей. И мама согласилась. Забрала меня у бабушки, мне только-только пятнадцать исполнилось, и мы стали жить вместе.
Никогда не забуду, как этот подлый Толик прижимал меня при каждом удобном случае и терся об меня своей нижней частью, ладно хоть штаны не снимал. А я такая закомплексованная дурочка была, что боялась маме об этом сказать.
Да и как скажешь? Она в этом своем Толике души не чаяла. Я потом поняла, что таким уродам бабы и верят безоглядно. Он тебе что хошь наговорит, честно в глазки глядя, по жизни болтун и бабник.
До сих пор помню его патетическое:
– Я тебя одну всю жизнь любил! – это он мамуле после обжималок со мной в любви клялся. – Эх, знала бы ты, как я тебя люблю!
Не знаю, чем бы все это кончилось, если бы однажды к нам не приехала в гости бабушка. Посмотрела на красную от стыда и страха меня, на мутные Толиковы глаза, и велела мне собираться. Толику сказала, что он развратный козел и по нему полиция плачет. Помешать нам он не посмел.
А когда мать по его наущению приехала к бабушке на разборку, чтоб забрать меня обратно, та с ней закрылась в комнате и что-то долго ей объясняла.
