– Что ж выходит? – вскинулся Демьян Федорович. – Тот, что в квартире, его турнул, а он его того… Не выдал?
– Выходит, так, – сумел скрыть усмешку Озеровский. Глубокое высказывание: а он его, а тот ему… Держись, великий и могучий русский язык.
– Дела… – изрек Демьян Федорович, почесав рукой затылок. – Ладно, Глеб Иванович решит, как быть завтра: ехать на Миллионную или нет, – глубокомысленно перевел дух Доронин и снова уткнулся в протокол. Вскоре вновь послышался его удивленный голос: – Ты гляди, а убийца-то наш шахматами увлекался. Алехин[20], мать его…
Аристарх Викентьевич от удивления потерял дар речи: такой осведомленности от полуграмотного, как он считал, матроса следователь никак не ожидал.
* * *
Бокий проследил за тем, как Попов сопроводил арестованного полковника в камеру Канегиссера, после чего направился в кабинет своей следовательской группы.
«М-да, – мысленно анализировал беседу Глеб Иванович, повторяя вслед за сопровождающим солдатом все повороты длинных тюремных коридоров. – Крепкий орешек этот полковник. Жаль, расстреляют. Впрочем, почему жаль? Враг он и есть враг. Выпусти, куда пойдет? К нам? Черта с два. В Крым подастся. Или на Дон. И будет на одного опытного идейного противника больше. А жаль! Какая голова!»
Озеровский, завидев начальство, принялся суетливо подниматься со стула, однако Глеб Иванович, положив тому руку на плечо, упруго усадил следователя на место:
– Не время для церемоний, Аристарх Викентьевич. – Чекист сел на свободный стул. – Ну и денек выдался, не дай бог! Давайте проанализируем все, что у нас имеется, и по домам. Аристарх Викентьевич, что говорят родственники?
– Родственники, Глеб Иванович, в такой или подобной обстановке чаще всего всегда говорят одно и то же: не знаем, не видели, не замечали. Словом, все то, что не дает возможности следствию найти зацепки. Единственная любопытная деталь: преступник в последнее время дома не ночевал. Но, судя по всему, не по причине боязни ареста. Родных навещал ежедневно, чаще по вечерам. Приходил на час-два. Потом снова уходил.
– А где жил? С кем? – Бокий оперся локтями о столешницу, опустил на сжатые кулаки подбородок.
– Не знают. Или не хотят говорить.
– Вот сволочи! – взорвался Доронин.
– Да нет, Демьян Федорович, – глухо осадил матроса Глеб Иванович. – Родня – она и есть родня. Иначе никак. Иначе все, как ты выразился, были бы сволочами. Еще что-нибудь имеется?
Озеровский отрицательно качнул головой. Впрочем, через секунду добавил:
