Саня стоял, глядя под ноги, и совсем ничего не чувствовал. Не было ему ни стыдно, ни страшно, ни обидно. Подумаешь, орёт! Так она ж всегда орёт. Что она может ему сделать? Продлит практику? А он тогда Антонине пожалуется. Или не будет жаловаться, а просто забьёт на Елешины вопли. Как-то не верилось, что из-за всего одного пропущенного дня его не возьмут в восьмой класс.
– Елена Ивановна, извините, но Лаптев не виноват! – растолкав толпу семибешников, выступила перед Елешей Лиска. – У него вчера действительно были особые обстоятельства! У него младший брат потерялся, и весь день и Саня, и его родители бегали искали маленького! Наверное, это важнее, чем заборы красить?
– Если б это было так, – наставительно произнесла классная, – то родители Лаптева непременно позвонили бы мне и поставили в известность! Вот твоя же мама вчера сообщила мне, что ты плохо себя чувствуешь, и я пошла навстречу, не стала даже требовать медицинскую справку, хотя, в общем, следовало бы! Ты у нас, конечно, девочка болезненная, но уж какую-нибудь лёгкую работу мы бы для тебя подыскали!
Саня напрягся. Ему бы радоваться, что хоть один человек за него заступился, но никакой радости не было, а было только едкое раздражение. Ну зачем Лиска всем разболтала про Мишку? Зачем им всем знать про это? Небось, начнут выспрашивать подробности, и придётся на ходу сочинять.
– Елена Ивановна! Ну как вы не понимаете: не до того людям было! – терпеливо, точно маленькому ребёнку, ответила Лиска. – У них каждая секунда была на счету! Мало ли что может случиться в городе с четырехлётним малышом! Все мысли о нём, а не, извините, о вас. А если не верите, позвоните Саниным родителям! Вы что, думаете, я это сейчас сама придумала? Или что Саня мне лапшу на уши навесил?
– Между прочим, Елена Ивановна, – ломающимся баском заполнил возникшую паузу Куницын, – вы эти сказки насчёт практики до июля кому-нибудь другому рассказывайте. Потому что по закону не имеете никакого права. Это будет называться принуждение и психологическое давление, и повлечёт за собой строжайшую ответственность!
– Куницын! – взвыла Елеша. – Ты вообще что себе позволяешь? Да ты у меня из гимназии вылетишь как пробка! Таких, как ты, поганым веником гнать надо! Вконец обнаглел! Взрослые слова вызубрил и вообразил, что тебе всё можно? Хам!
– Вы говорите, говорите, Елена Ивановна, – ласково предложил Гоша. – Я записываю на диктофон. И перед тем, когда вы меня, как пробку, это всё послушают Игорь Васильевич и Антонина Алексеевна. Если они тоже решат, что это хамство, ну тогда я даже не знаю… тогда, наверное, нас интернет рассудит.
