В темноте повисла тишина. Не ожидал, видно, Петька таких слов.
– Да ты меня не понял, – свистящим шепотом вновь заговорил Петр. – Я не плачусь, а говорю то, что есть. Мы все родителям верим и надеемся, что будем жить лучше. А что на самом деле получается? Приходится начинать с нуля. А вот у других есть задел. Им предки и квартиру, и кое-что еще в придачу оставляют. А мы…
– Ты что, отцу с матерью счет хочешь выставить? – перебил брата Сергей. – У отца ни машины, ни квартиры, ничего, кроме нас, не было, но перед соседями не плясали. Бедно жили, но весело, – и, подумав, что брату должно быть горько слушать такие слова, решил пощадить его самолюбие: – А ты можешь гордиться – выучился, летчик. И все своими руками, своей головой.
– Да не все, – так ничего и не поняв, гнул свое Петр. – Брюхины помогли. Не взял бы Ритку, подыхать мне в Релке. Какой там дом… Продавать на сторону – рублей пятьсот, может, и дали бы. Развалюха. Единственное – огород. Фактически не дом, а огород продал.
– Ну и сколько Брюхины тебе отвалили?
– Пару кусков.
– Петя, в кого ты такой неловкий? Мог бы и больше попросить. Только Брюхины не тебе, Ритке дали. Ты за них сполна отработаешь, – уже не смягчая, начал хлестать брата Сергей. – Или я ничего не понимаю в наших родственниках.
Нет, хватит, остановил он себя. Так они ни до чего хорошего не договорятся. Мало того, проснутся завтра врагами. Этого еще не хватало. Да и не лучше ли будет не хлестать брата, а пожалеть его?
– Родителям надо памятник, – помолчав, предложил мировую Сергей. – Я позавчера был на кладбище.
– Да, да, обязательно, – подхватил Петр. – Я как раз собирался…
– Давай не будем больше откладывать. Договорились? Приедем домой и закажем, а лучше сами сделаем. Мне приходилось, научили.
– Я что, я хоть завтра, цемент, мраморную крошку, все достану, на машине привезу.
– Вот и хорошо.
Они долго молчали, но ни один не засыпал.
– Зря ты психанул, – вдруг сказал Петр. – Дадут нам козу, а остальное, что сегодня убили, меж собой поделят. Такой у них обычай.
– Пусть возьмут, – устало, будто он старший, а не Петр, отозвался Сергей. – Не жили богато, нечего начинать. – И подумал: «Эх, Петька, Петька. В кого ты у нас такой?» Отец не стал бы стонать, выгадывать, выпрашивать себе кусок. Зато сохранял в себе нечто большее, чего не обменяешь на мясо, – независимость. За это одни любили, другие ненавидели. А убить на охоте, оказывается, просто… Можно случайно, а можно и не случайно. И если хорошо спрятаны концы, не найдешь, пожалуй.
