– Нет, тайком, под одеялом, когда свет в комнате погасят. И утром перед подъемом так же.
Сохранить в тайне всплеск религиозности, конечно же, не удалось. Хрунько вызывал к себе в кабинет многих подозреваемых в религиозности, но ничего не добился. Допрашиваемые или всё отрицали, или утверждали, что верили всегда, что веру им привили родители, дедушки-бабушки ещё в раннем детстве. Хрунько не сомневался, что виновата всё та же злокозненная Третьякова, но доказательств не находил.
Однажды на уроке родной речи, читая отрывок из поэмы Некрасова «Мороз, красный нос», Степанида Мелентьевна запнулась на словах «идёт эта баба к обедне пред всею семьей впереди» и спросила:
– Что это значит – «к обедне»? Кто знает?.. Куда это шла Дарья со своим семейством?
Ни одна рука не поднялась: никто не слышал такого слова.
– Раньше, до революции, было много церквей, и все люди в воскресенье шли туда и молились Богу, – объяснила учительница. – Молились долго, с утра до обеда, и потому это богослужение называлось обедней.
– А что, Некрасов тоже молился Богу? – выкрикнул кто-то.
– И Некрасов, и Пушкин, и Гоголь. Многие великие люди были верующими.
– И Пушкин тоже?! – глаза девочек восторженно сверкали: значит, Бог и в самом деле не поповская выдумка, как им говорили.
«А почему бы и впредь не беседовать с детьми о Боге прямо на уроках, – подумалось Степаниде Мелентьевне, – когда представится для этого подходящий повод? Почему бы по утрам первый урок не начинать с общей молитвы, как это бывало во всех школах до революции?»
Мысль эта так понравилась Третьяковой, что она решила рискнуть, если Бог, мол, не выдаст, Хрунько не съест!..
На следующий день заранее предупреждённые старостой девочки после приветствия не сели, а продолжали стоять и, едва шевеля губами, стали петь «Отче наш». Глаза детей сияли: вот, мол, мы вместе со Степанидой Мелентьевной молимся боженьке, и никто не в силах нам помешать, запретить!
Уединяться со своими ученицами для душеполезных бесед после уроков при неусыпной слежке за нею Степанида Мелентьевна опасалась. Содержание Евангелия, как помнила сама, пересказывала при удобной минуте группе наиболее памятливых, а те потом передавали другим.
Подпольная православная община зажила, затеплилась, как свечка. По словам Тани Гордеевой, в двух комнатах перед сном и утром девочки молились коллективно, правда, шепотом и при закрытых дверях. Но молиться на голые стены как-то неудобно, и смышленые девочки надумали обзавестись самодельными иконками. Лик Иисуса Христа перерисовали с иллюстрации в учебнике истории, изображающей русское войско со знамёнами и хоругвями. Эти иконки прятали, а воспитатели искали и изредка находили запретные атрибуты религиозного культа, по приказу Хрунько проводили атеистические беседы, но это лишь подогревало интерес к гонимому Христу-Спасителю.
