Брат, которому семь | страница 39



– Соринка-то всё ещё сидит в глазу? – тихо спросила Женька.

– Выскочила, – вздохнул Алька и зачем-то потёр глаз кулаком.

– Не три варежкой, – строго сказала Женька. – Натрёшь – ещё пуще болеть будет.

– Да уже не болит, – сказал Алька. – Это я так.

Они поравнялись со старым домом, и Алька грохнул кулаком по ржавой трубе.

– Это всё из-за него.

– Из-за Шуршуна?

– Конечно, – смущённо сказал Алька. – Это он соринку мне в глаз запустил.

– Вот вредняга! – посочувствовала Женька. – Запереть бы его тут.

Оба поглядели на трубу.

– Как его запрёшь? – сказал Алька. – Это всё-таки ветер.

– Сделать деревянную затычку, – развеселилась Женька. – Сделать вторую. Внизу трубу заткнуть и вверху…

– А на боках у трубы вон сколько дыр.

– Да-а…

– Ну его, – махнул варежкой Алька. – Всё равно соринки уже нет. Ничего у него не вышло.

Шуршун в трубе тихо завыл от досады. А они зашагали быстро-быстро, чтобы поскорей прийти к Валерке, который, наверно, совсем загрустил один.

Город Весенних Птиц

Ветер за окном морщил лужи, и от воды во все стороны разлетались солнечные зайчики. Двадцать или тридцать зайчиков влетели в комнату и плясали на потолке прямо над Шуркиной кроватью. Шурик лежал и целый час смотрел на их солнечный танец. И думал, что теперь уже совсем настоящая весна.

Шурик перевернулся на живот и сквозь прутья кроватной спинки стал смотреть на улицу. Тающий снег у забора торчал грязными острыми зубцами. По всей улице разлилась громадная лужа. В половине лужи отражался трёхэтажный светло-зелёный дом, который стоял напротив, а в другой половине отражалось тёмно-синее небо. Поэтому вся улица казалась зелёной, синей и ещё ярко-жёлтой от весёлого солнца.

По обломкам кирпичей, цепочкой брошенных в воду, пробегали ребята в расстёгнутых пальтишках.

Шурик слышал их голоса и понимал, что этим мальчишкам очень весело.

Только серый телеграфный столб не радовался весне. Он стоял у забора, прямой и скучный. Кто-то слепил из последних крупинок чистого снега комок и швырнул его в столб. Комок прилип, сразу потемнел, и от него потянулась вниз влажная полоса. Казалось, что одноглазый столб плачет об ушедшей зиме…

Шурик смотрел в окно до тех пор, пока от яркого света не заболели глаза. И сегодня впервые улица не казалась ему унылой и надоевшей…

Шурик приехал сюда с мамой с Севера, из далёкого шахтёрского посёлка. В новом городе он не видел пока ничего, кроме светло-зелёного дома и серого забора за окном. Болезнь подкралась к Шурику ещё в поезде, и, когда ехали в такси с вокзала, Шурик уже не смотрел по сторонам. Он не помнил даже, как выглядит снаружи тот самый дом, где он живёт сейчас. И поэтому Шурику казалось, что весь город состоит из светло-зелёных трёхэтажных зданий и серых заборов…